История Индонезии Часть 1

В 1870 г. и последующие годы либералы провели в парламенте в метрополии ряд законодательных актов, знаменовавших постепенный отход от системы принудительных культур и широко распахнувших двери для вторжения частного предпринимательства. «Сахарный закон» (1870) был первым из них. Принудительное возделывание культуры сахарного тростника в интересах государства должно было, начиная с 1878 г., сокращаться и к 1890-му году полностью уступить место частной инициативе. Сахарозаводчик отныне получал возможность продавать продукцию повсеместно, а не обязательно на аукционах в Голландии. (После сахара последней «принудительной культурой» остался кофе — до 1917 г.)

Далее последовала серия законов, декретов и указов о земле (1870—1875). Новое аграрное законодательство провозгласило весь

ареал Нидерландской Индии (включая территорию всех 280 княжеств, но исключая «Частные земли», проданные европейцам и китайцам) собственностью голландского государства. При этом они подразделялись на 2 категории: «несвободные», то есть сады, пастбища и пахотные земли общин и отдельных крестьян (а также феодальные домены), и «свободные» — то есть лесные массивы, пустоши, перелески, луга и угодья, к моменту издания законов непосредственно не обрабатывавшиеся и не используемые крестьянами. Границы общинных и индивидуальных земель были жестко зафиксированы. Частичному перемещению землепашества на сопредельные площади, обычному для экстенсивного крестьянского земледелия, был положен конец. Резервные земли общины, вводимые в оборот по мере естественного прироста населения или включения в ее состав пришлых, были также отторгнуты как «свободные». Итак, вся земля, не зафиксированная голландским законодательством как частная собственность и не находившаяся к моменту издания закона в непосредственном пользовании крестьян, объявлялась собственностью колониального государства.

Отныне плантатор мог получить в наследственную долгосрочную (до 75 лет) аренду (эрфпахт) у государства крупные земельные концессии из фонда «свободных земель» при смехотворно низкой ежегодной ренте в 1,4 до 8,4 гульденов за 1 га; вдобавок, эти платежи начинали выплачиваться лишь с шестого года существования концессии. Арендуемый массив не должен был превышать 360 га, но число таких массивов к аренде одним лицом не ограничивалось. Однако ряд однолетних культур, прежде всего сахарный тростник, требовал для возделывания уже освоенную, орошаемую, то есть «несвободную», используемую крестьянами землю. Аграрные законы 70-х гг. открывали и такую возможность: допускалась краткосрочная аренда земли общинников (или индивидуальных владельцев)

непосредственно у крестьян продолжительностью до 5 лет и длительная (до 21,5 года) аренда участков, зафиксированных как объект частнособственнических прав индивидуального хозяина. Земель последнего типа становилось все больше, так как по закону 1875 г. всякий вновь расчищенный и поднятый крестьянином-общинником участок регистрировался как собственность лично его, а не общины, как прежде. При такой аренде крестьянесобственники обычно подряжались еще и трудиться на плантатора (за скромную плату). При долгосрочной аренде у крестьянина плантатор был обязан раз в два года возвращать ему землю в период западного муссона для посадки быстровызревающих пищевых корнеплодов (батата, маниока и др.)[102]

. Заключение арендных сделок фиксировалось в форме контракта в присутствии европейского или индонезийского чиновника.

Аграрные законы закрепили существовавший и до них порядок, при котором не допускалось отчуждения земли в полную собственность неиндонезийским владельцам, будь то англичанин, голландец, индо, хуацяо или араб. Под строительство усадеб европейцам и «чужеземцам-азиатам» (хуацяо, арабам, индийцам) отводились небольшие площади, годные для приусадебных участков, но не для плантаций.

Законы 70-х гг. разительно изменили облик Индонезии. Разразился неслыханный бум. Половину из потока заявок на частные концессии приходилось отклонять: спрос намного превышал предложение. В пылу конкурентной борьбы компании «глотали больше, чем могли переварить», обрабатывая при этом не более половины арендованных площадей (и это на Яве с ее острым земельным дефицитом). Уровень благосостояния низов существенно понизился. Резко сокращалось производство продовольственных культур, особенно риса. В 1873 г. его импорт превысил экспорт и продолжал расти. Экспорт же риса, вытесняемого техническими культурами, вскоре прекратился вовсе. При неурожаях участились случаи голода. Между тем население бурно росло. Если в 1795 г. на Яве и Мадуре проживало лишь 3,5 млн человек, а в 1815 г. — 4,5 млн, то в 1846 г. уже 9,5 млн, в 1880 г. — почти 20 млн, а в 1905 г. — свыше 30 млн человек[103].