История инквизиции

Инквизиция прекрасно понимала, что положение кающихся было ужасно, и иногда она милостиво облегчала его. Так, в 1250 году в Каркассоне было разрешено Петру Пельга снять кресты на время поездки во Францию. Бернар Ги свидетельствует, что молодым девушкам часто разрешалось снимать кресты, так как с ними они не могли выйти замуж. В одном из образцов его Practica, касающихся освобождения кающихся от ношения крестов, перечисляются разнообразные мотивы, обыкновенно применявшиеся в этом случае: преклонный возраст или слабость (несомненно, потому, что старик или больной не могли заставить молчать насмешников), или наличность у кающегося семьи, которую нужно кормить, или дочерей, которых нужно выдать замуж.

Еще более внушительны формулы воззваний, угрожающие преследованием за помеху действиям инквизиции и осуждением на ношение крестов всем, кто будет издеваться над кающимся, будет гнать их или мешать им следовать их призванию; но бесплодность этих обращений засвидетельствована указами светским властям, которым предписывалось искоренять подобные злоупотребления.

Зверства испанцев в Антверпене.

В конце концов, подобные напоминания сделались обязательной частью всех аутодафе. Все это показывает, что ношение креста, этой эмблемы христианства, было одним из самых тяжелых наказаний. Санбенито позднейшей испанской инквизиции происходит от наплечника с крестами шафранного цвета, который надевали на приговоренных к тюремному заключению, когда в известные праздники их выставляли у дверей церкви, чтобы их ужасный вид и унижение поучали народ.

* * *

В первое время возникновения инквизиции вопрос о том, могут ли инквизиторы налагать штрафы, был спорным. Обет бедности, даваемый нищенствующими монахами, которым было поручено святое дело инквизиции, еще не пришел в забвение, и трудно было примириться, видя, как они богатеют благодаря законному или незаконному применению своей почти безграничной власти. Мы уже приводили приговор от 1237 года, которым некто Понс Гримоарди, добровольно обратившийся, был присужден уплатить инквизитору десять ливров moralas.

В 1245 году приговор, вынесенный во Флоренции неутомимым инквизитором Руджиери Кальканьи, показывает, что штрафы стали там обычным наказанием. И не без основания Нарбоннский собор 1244 года в своих инструкциях инквизиторам предписывает им не приговаривать к денежным наказаниям как в интересах доброго имени ордена, так и ввиду того, что им надлежало выполнить много другого. Сам орден чувствовал, что эти замечания справедливы. Так как инквизиторы, по крайней мере в теории, не вышли еще из-под надзора своих старших, то провинциальный капитул в Монпелье в 1242 году пытался применить на деле правила ордена и запретил монахам налагать на будущее время штрафы и взыскивать наложенные ранее. Но на это постановление мало обратили внимания, как это видно из буллы Иннокентия IV от 1245 года, в которой Папа, желая сохранить доброе имя инквизиторов, повелевает, чтобы штрафы получались двумя лицами, избранными епископом и инквизитором, с тем чтобы они шли на постройку тюрем и на содержание заключенных.

Чтобы согласоваться с буллою Иннокентия IV, собор в Безье в 1246 году отменил постановление Нарбоннского собора и постановил, чтобы штрафы шли на тюрьмы и на покрытие необходимых расходов инквизиции. Несомненно, епископы охотно приняли это постановление, чтобы не платить из своего кармана тех издержек, которые проистекали из их епископской юрисдикции. В современном наставлении инквизиторам назначение штрафных денег определялось в указанном смысле, но злоупотребления не замедлили возникнуть, и уже в 1249 году Иннокентий IV жестоко упрекал инквизиторов за их лихоимство к ущербу обращенных, к стыду Св. Престола и к соблазну верных. Повидимому, этот упрек не оказал желанного действия, так как в 1251 году Папа совершенно запретил инквизиторам накладывать штрафы во всех тех случаях, когда можно было наложить другое наказание. Но инквизиторы добились отмены этого запрещения и присвоили право накладывать денежные наказания по своему усмотрению.

Суммы, собранные таким путем, само собой разумеется, должны были идти на добрые дела, подразумевая под этим и расходы св. Инквизиции; а так как все деньги поступали в руки лично инквизиторам, то, вероятно, их не тратили на посторонние нужды, а расходовали "благоприлично, не вызывая соблазна среди мирян", как советовал это Эмерик.