История иудаизма

О внешнем виде некоторых римских синагог можно судить по монументальной синагоге, найденной за городской стеной Остии. Изящный, разделенный на три части вход ведет в пропилеи с колоннами пятиметровой высоты, а оттуда в большой главный зал с приподнятой кафедрой и апсидой, где, вероятно, хранились свитки Торы. Среди украшений, найденных в синагоге, изображения меноры, шофара, лулава

и этрога

, а также (на полу главного зала) небольшой фрагмент каменного льва. Вопрос о том, когда здание стало использоваться как синагога, остается спорным. Не может быть сомнений, что в конце своего существования, в IV–V веках н. э., оно предназначалось прежде всего для чтения Торы, как указано в более ранней надписи (выполненной частью на латыни, частью по-гречески), затем повторно использованной в вестибюле снаружи от входа в здание: «За благополучие императора Миндий Фауст с семьей построил и сделал [ее] из собственных пожертвований, и поставил ковчег для святой Торы». Однако конструкция здания следует, как и в Дура-Европос, местным образцам и похожа на конструкцию других зданий Остии, предназначенных для религиозных собраний [10].

Декоративные изображения в этих синагогах (как и в синагогах позднеримской Палестины) для современников, по всей вероятности, обладали символическим религиозным смыслом, хотя трудно расшифровать, что именно они символизировали, кроме еврейской религиозной идентичности и — когда речь идет об определенном подмножестве изображений, таких как менора

(ставшая самым распространенным еврейским символом) и лопатка для благовоний, — памяти об Иерусалимском храме. Аналогичные изображения можно найти и в римских катакомбах, где время от времени встречаются отдельные слова на иврите, имеющие тотемный характер (чаще всего это слово шалом

— «мир»). Однако обрисовать на основе этих находок религиозную жизнь римских евреев по понятным причинам довольно трудно: ведь еврейские символы могли применяться и неевреями (так, слова на иврите и божественное имя часто присутствуют в магических папирусах). В свою очередь, евреи могли использовать языческие символы и сюжеты: нам уже знакомо изображение Орфея, играющего на лире, в котором, согласно надписи в синагоге VI века в Газе, верующие должны были видеть Давида.

Из примечательной надписи конца IV века в синагоге Афродисиады (в современной Турции), где восхваляются пятьдесят три θεοσεβεῖς («богобоязненных») с нееврейскими именами, а также несколько евреев и три упомянутых отдельно прозелита, следует, что, по крайней мере, в это время и в этом регионе евреи не только принимали в свою среду новообращенных, но и были готовы признавать заслуги немалого числа благочестивых неевреев, поддержавших еврейскую общину. Это, в свою очередь, заставляет предположить, что такие неевреи могли перенимать еврейские символы для собственного использования; при этом и сами они не считали себя евреями, и евреи не считали их принадлежащими к своему народу. В главе 10 уже говорилось, что до конца 1-го тысячелетия никакие данные не указывают на распространенность среди евреев мнения о необходимости быть похороненным только среди своих соплеменников; поэтому может вводить в заблуждение название «еврейские», закрепившееся за некоторыми катакомбами Рима, в том числе Винья-Ранданини и катакомбами района Монтеверде, вследствие того, что, судя по эпитафиям, некоторые из похороненных там, несомненно, были евреями. Возможно, «евреи», которые, как мы привыкли считать, просто не страдали излишними предрассудками и потому заказали для надгробий изображения, похожие на языческие, на самом деле евреями не были. И конечно, невозможно сделать никаких выводов о религиозных воззрениях тех евреев, на чьих надгробиях еврейских изображений нет [11].