История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Несмотря на то, что сама судьба как бы отомстила папству за самоизмышленное им самобоготворение, отняв у него вскоре после провозглашения догмата одну из существеннейших прерогатив папства – светскую власть, папство отнюдь не хотело поступиться своею непогрешимостью, и как бы в Медали, выбитые Пием IX в память провозглашенных им догматов: возмещение потерянной светской власти старалось еще более возвысить свой духовный абсолютизм. От всех епископов было потребовано безусловное признание ватиканского догмата, и даже те, которые так стойко до конца противились его принятию, в конце концов, опасаясь возможности страшных разделений в церкви, нашли более благоразумным «пожертвовать своим разумом» и признать ватиканский догмат. И немецкие епископы первыми поддались этим соображениям оппортонизма. Уже в конце августа они собрались в Фульде вместе со сторонниками инфаллибилизма и издали общее пастырское послание, в котором торжественно заявляли, что все истинные католики без различия мнений ради блага церкви и спасения своей души должны, безусловно, подчиниться определениям ватиканского собора. В то же время они потребовали от профессоров и преподавателей богословия, законоучителей и всех вообще духовных лиц в своих диоцезах безусловного признания догмата, угрожая в противном случае отлучением и отрешением от должности. Даже и ученый историк-епископ Гефеле, сначала не принимавший участия в фульдском собрании и хотевший всячески избегнуть противного его убеждениям догмата, должен был с болью в сердце подчиниться роковой необходимости. Он также издал пастырское послание с приглашением признать догмат о непогрешимости, хотя старался придать ему несколько более мягкий смысл, – именно, что как непогрешимость церкви, так и непогрешимость папской учительной должности простирается лишь на богооткровенные учения веры и нравственности, и к области непогрешимости относятся только определения в собственном смысле, а не введения, обоснования и приложения. Это была жалкая попытка увернуться от признания ватиканского догмата во всем его объеме, и конечно она оказалась невозможной, так что позже и Гефеле должен был присоединиться к решительным инфаллибилистам, еще раз (сент. 1872 г.) собравшимся в Фульде для подтверждения ватиканского догмата. Долее других держался Штроссмайер, но и он должен был сложить оружие оппозиции в виду всеобщей покорности. Мужественнее оказались профессора и доценты многих университетов, не хотевшие принести свой разум и свою науку в жертву папскому самовластию, и они именно были родоначальниками знаменательного старокатолического движения, которое явилось новым важным фактором церковно-религиозной жизни на западе и нашло сочувственный отголосок во всех независимых от папства церквах. Зато низшее духовенство и народная масса, воспитанные в духе крайнего ультрамонтанства, были в безграничном восторге от нового догмата и с фанатическим благоговением падали на колена пред «папой – богом. Тем более заслуживает упоминания мужественный подвиг одной монахини – Амалии Лассо, которая, состоя начальницей сестер милосердия в Бонне и уже лежа на смертном одре, решительно отказалась принять новый догмат и за это была лишена должности и даже – погребения, которое приняли на себя боннские старокатолики. – Что касается государств, то, в сущности, ни одно из них не признало ватиканского догмата. Австрия даже воспользовалась при этом случаем отменить прежний конкордат и запретила провозглашение догмата в своих пределах. Франция, потрясенная неудачами войны, не имела возможности заниматься церковными вопросами. Пруссия, хотя и продолжавшая держаться своего принципа невмешательства во внутренние дела римско-католической церкви, однако приняла меры к ограждению себя, и в этом государственные мужи ее проявили замечательную прозорливость, так как вскоре им пришлось вести ожесточенную борьбу с папским абсолютизмом, смело заявлявшим притязания на господство во внутренней жизни только что обосновавшейся Германской империи.