История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Оставляя пока в стороне простой люд, все свое внимание римская курия сначала сосредоточила на вождях старокатолицизма, в которых заключалась вся сила его. К какой тактике при этом прибегала курия, об этом можно судить по характерным словам, которые генерал иезуитов Беккс произнес еще на ватиканском соборе: «Если, – сказал Беккс – изменяется ветер, то изменяются и флюгера, причем прежде всего, конечно, те из них, которые находятся высоко. Дайте теперь убедиться высшим церковным князьям в том, что им остается на выбор: или принять ватиканский догмат и продолжать жить в своем великолепии и славе, или лишиться должности, быть отлученным от церкви, обесчещенным и опозоренным, взять в руки нищенский посох, – дайте им хорошенько понять это, и тогда не нужно будет ни одного из них склонять на нашу сторону: все они поспешат сами, все». И тактика эта возымела силу. Еще в конце сентября 1870 г., когда главные вожди старокатолицизма, узнав о том, что некоторые из епископов оппозиции приняли составленное в Фульде послание в защиту нового догмата, собрались в Вене и разослали оттуда к остававшимся на ватиканском соборе верными своим убеждениям епископам особое послание – с увещанием не изменять своих убеждений, то из последовавших затем ответов можно было заключить, что из шести епископов, к которым были разосланы послания, только двое – Гефеле ротенбургский и Штроссмайер дьяковарский – остались верными высказанным ими прежде взглядам, остальные же четверо – Раушер венский, Шварценберг пражский, Грейн галленский и Михаил бамбергский – перешли на сторону ультрамонтанской партии. Вскоре затем сделалась также очевидной измена прежним убеждениям и со стороны епископов: Эбергарда трирскаго, Конрада Мартина паденбергскаго, Динкеля аугсбургского, Кеттелера майнтского и Фюрстенберга ольмютского. За ними, наконец, последовали и Гефеле ротенбургский и Штроссмайер дьяковарский; так что немецкое старокатолическое общество, таким образом, осталось совершенно без епископов. При таком положении, не имея пред собою оппозиции со стороны епископов, курии было не особенно трудно действовать прямо насилием по отношению к профессорам, как уже лицам подчиненным. При том некоторые из епископов не только изменили своим прежним убеждениям, но даже еще старались подслужиться Ватикану, и с этою целью стали принимать разные насильственные меры, чтобы поколебать убеждения у тех старокатоликов, которые остались верными им, и, конечно, прежде всего, у тех из борцов за старокатолическую истину, которые своею ученою деятельностью могли быть особенно вредны для папства, т. е. у профессоров рим.-католических факультетов. Особенно усердным оказался в этом отношении мюнхенский архиепископ Шерр, который 20 октября 1870 г. отправил богословскому факультету мюнхенского университета отношение с требованием «ясно и определенно высказать свои мнения относительно определений ватиканского собора». Семь профессоров университета, после долгих колебаний уступили епископскому давлению, признав в отправленном 29 ноября архиепископу объяснении «вселенский характер ватиканского собора, и определений ого, в особенности определения о церкви Христовой». Зато двое из профессоров, наиболее известных своею ученою деятельностью – Деллингер и Фридрих – решительно отказались изменить своим убеждениям. Напрасно архиепископ принимал всякие меры, чтобы склонить выдающихся профессоров к подчинению Ватикану, и прибегал даже к заискиваниям. Но когда все средства оказались безуспешными, то архиепископ решил прибегнуть к строгим мерам, и угрожал им отрешением от должности. Обоим профессорам был назначен срок; но вот прошел и срок, а непреклонные борцы за церковную истину остались при своем убеждении, и сначала проф. Фридрих (15 марта), а затем и Деллингер (29 марта) дали окончательное объяснение, в котором стояли на своем убеждении, решительно отвергая ватиканский догмат. Особенно замечательно было объяснение Деллингера, которое, по силе духа и основательности суждений, стало одним из замечательных церковно-исторических памятников нового времени. В нем, прежде всего, с беспощадною ясностью доказывалась несостоятельность нового догмата, как противоречащего св. Писанию, св. преданию и всей истории церкви; потом, с не меньшею ясностью и обстоятельностью, доказывался невселенский характер ватиканского собора, который по тирании, выразившейся на нем, напоминал собою разбойничий собор 449 г., и наконец, в заключении говорилось о тех ужасных последствиях, которые неизбежно повлечет за собою ватиканский догмат. «Власть, присвояемая папе по ватиканским определениям, – говорилось в этом объяснении, – безгранична, необозрима, она может простирать свои действия всюду, где, – как говорит Иннокентий III, – есть грех, может каждого подвергать наказанию, не терпит никакой апелляции... При новом догмате папа всегда одним словом urbi может каждое положение, учение и требование сделать непогрешимым догматом веры... Как христианин, как богослов, как историк и как гражданин, я не могу принять нового догмата. Как христианин: ибо он несовместим с духом Евангелия и с ясными изречениями Христа и апостолов...; как богослов: ибо он стоит в непримиримом противоречии со всем истинным преданием церкви; как историк: ибо я знаю, что... выражающее в этом догмате стремление осуществить теорию мирового господства обагрит Европу потоками крови, опустошит страны и разрушит прекрасное здание древней церкви... Как гражданин, наконец, я не могу принять нового догмата, ибо он, с его притязанием на подчинение государств, монархов и всего политического строя папской власти... поведет к гибельной розни между церковью и государством... И если бы это учение, от последствий которого погибла древняя Германская империя, восторжествовало, наконец в католической части Германии, оно немедленно бы посеяло семя неисцельного разложения в только что созданной новой империи».