История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

С самого начала реформации в Англии не переставали существовать три партии в церкви: так называемые: высокая, широкая и низкая церковь. К концу XVIII столетия первая партия, защищавшая и хранившая всегда католические принципы, почти вымерла, вторая была сравнительно многочисленной, но третья едва ли не господствующей. Само собой понятно, что при свободе мнений и взглядов, господствовавших равно как в духовенстве, так и народе, трудно было ожидать однообразия в церковной практике, богослужении и дисциплине. Так как возобладавшая низкоцерковническая партия была прямым порождением пуританства, то для нас становится понятным то общее отрицательное отношение к внешним выражениям благочестия и богослужебным формам, какое мы видим в конце XVIII века. Прежде всего, храмы оставались в полном пренебрежении и церковная архитектура в самом первобытном состоянии. «Этой апатии, говорит один писатель, мы обязаны многим; люди заботились лишь о том, чтобы здания не упали на землю; но если бы они сделали что-нибудь больше, то, вероятно, сделали бы еще хуже»

181. Благодаря этому равнодушию, большинство приходских церквей, которые так приветливо смотрят теперь, никогда не ремонтировались и не чистились: стекла не протирались, и на наружных карнизах стен спокойно росли грибы и репейник. «От чего не чистятся и не моются скамьи в церкви?» Спросил один посетитель жену одного из шотландских священников. «Чистить и мыть! Мой муж счел бы это явным папством!», – отвечала последняя. Можно думать, что народ разделял подобные же взгляды.

Вошедшие в употребление с XVII века скамьи в церквях устраивались в виде глубоких ящиков и были очень удобны для сна и дремоты во время плохой проповеди182

. Так как народонаселение быстро увеличивалось, а новых храмов никто не строил, то скамьи сделались предметом торговли. Бедняки вытеснены были из храмов и оставались без богослужения. Крещальные купели находились в полном пренебрежении. Так в 1779 году, когда в, Вестминстерском аббатстве потребовалось место для нового памятника, купель была отодвинута, а за тем спокойно вынесена была в смежное помещение, где и лежала вверх дном. Престолы почти никогда не украшались, две зажженные свечи на них были редкостью; жертвенники скрылись из употребления, распятие и кресты считались подражанием папству, и люди, имевшие их в своих церквах, подозревались «в прикосновенности к костелу». Церковные колокола часто продавались с целью покрыть храмовые расходы. Если вешались новые, то вместо освящения, торжество сопровождалось пьянством: колокол взвертывался и наполнялся вином, откуда все желающие черпали и пили, иногда до смерти. Надгробные памятники украшались самыми нелепыми епитафиями183.

Ежедневное богослужение совершалось в немногих церквях, и даже самая мысль о необходимости ежедневного богослужения почти вымерла у народа. Только наиболее благочестивые священники служили по средам и пятницам. Дни, посвященные воспоминаниям святых, были забыты. Пятидесятница и Вознесение праздновались только в городах! При самом совершении богослужения не было однообразия в церквах. Предписанные «книгой обществ. молитв»правила не соблюдались. Священники часто совершали службу, не облачаясь в одежды; народ почти все время сидел «подобно зрителям в театрах»184. Обращение к востоку во время чтения символа веры считалось папским или языческим суеверием Молитвы, положенные в «книге общ. молитв», часто совершенно опускались или сокращались по усмотрению служившего. «Божественная служба, – говорит один писатель, – так обрезалась, что казалось, народ получал от священника лишь десятину за те десятины, которые священник получал от него»185

. Символ св. Афанасия особенно не пользовался расположением низко-церковников, и так как чтение этого символа Георгом III запрещено было в королевской церкви, то епископы не могли заставить читать его в установленные церковью дни. Евхаристия совершалась раз в месяц, а во многих церквах только четырежды в год, и число причастников было самое незначительное. В 1800 году епископ Томлин посетил собор св. Павла в первый день Пасхи и в «обширном и знаменитом соборе было не более 6 причастников».

Обычай приступать к причащению коленопреклоненными скрылся. Смешение воды с вином во время Евхаристии наблюдалось в немногих церквах, да и то случайно. Каждение, совершавшееся в первой половине XVIII века, исчезло в конце. Достаточно было самого ничтожного предлога, чтобы вывести его из употребления. Пребендарий Илийского собора (1779 г.) Фома Гренин «возражал против каждения под тем предлогом, что последнее причиняло ему головную боль»186, и этого было достаточно.

Проповедничество упало повсюду. Саусэй говорит, что «дурные проповеди содействовали ослаблению Англиканской церкви»; Александр Нокс жаловался, что «духовенство потеряло искусство проповедовать»; Смит называл англиканскую проповедь «скучной и полной общих мест морали»187.