История, которой нет (СИ)

– Как вы себя чувствуете, молодой человек? - спросил мужчина довольно строго, и на секунду Тохе показалось, что за него волнуются. Показалось. Не мог же он волноваться за всяко более здорового Антона, когда на кровати всего в паре метров, истыканный иголками капельников, катетерами и всякой прочей херней, лежал почти-труп-Лёши? Не мог.

Антон чувствовал себя едва ли живым, едва ли чувствующим, но он, по крайней мере, чувствовал. В отличие от того же Ланнова.

Антон не помнил, когда в последний раз питался нормальной человеческой едой, а не консервами и шоколадками из больничного буфета. Каши и то, что предлагали ему добросердечные повара из столовой, в горло просто не лезло. Но он, по крайней мере, ел. В отличие от… да-да, от Лёхи.

Антон игнорировал звонки Денеева, а так же прочих друзей, знакомых и даже сбрасывал звонки от матери, пока та сама не приехала и не вставила ему по самые гланды… батон с колбасой. Теперь Глубоковских не решался даже подумать о красной кнопке, когда видел доброе слово из четырёх букв, высвечивающееся на экране. Но он, по крайней мере, мог игнорировать, мог управлять сознанием и разумом, тогда как Лёша лежал на кровати, весь такой из себя бледный и несчастный, и вообще ничерта не мог сделать.

Антон бесился и думал, что Лёха, вероятно, издевается. Мстит за то, что он, Тоха, так и не смог побороть эту дурацкую боязнь переходить дорогу в неположенном месте, и из-за этого ему пришлось попасть под ту грёбанную машину!

После вспышек ярости и желания встряхнуть друга за несмешные приколы, Глубоковских вставал с кресла, любезно предоставленного медсестрами для большего удобства, спускался двумя этажами ниже и шёл прямиком в кабинет к психологу. Хорошо, когда тот оказывался свободен. Они много говорили о Лёхе, Антон выговаривался врачу, как на исповеди и признавался - да, если этот уродец с отвратным чувством юмора и камнем вместо сердца проснётся, (а он проснётся, в этом никто не сомневается) то Тоха его собственноручно отправит в кому. Снова. И тогда его визиты к врачу (Олег Дмитриевич был милейшей души человеком) участятся. Олег Дмитриевич утешительно хлопал по плечу, улыбался очень даже понимающе, говорил, что состояние Антона вполне стабильно и адекватно, заваривал ещё чашечку чая со странным запахом и успокаивающим эффектом - Глубоковских чувствовал результат действия почти сразу же после чаепития - и сам разводил парня на новый виток разговора.

О Алексее Ланнове он мог разговаривать часами.

Лёха такой добрый и удивительный. Лёха такой интересный и всесторонне развитый. Лёха такой…

Пошёл он к чертям собачьим! Он там валяется в бессознанке и просыпаться не собирается, - в ус не дует, сука, отдохнуть решил - а Тоха о нём думать должен? Нихрена Тоха никому не должен, да.

Когда Антон начинал делиться нехитро сделанными на почве старательных размышлений выводами с доктором, тот лишь подливал ему чаю в чашку. И разговор приобретал менее агрессивный оттенок.

Потом Тоха возвращался в палату, садился на кресло и распечатывал очередную из шоколадок, которые так часто рекламировали по телевизору. Он жевал без особого удовольствия, после нескольких чашек чая не чувствуя ни вкуса ни запаха шоколада, (которого там, конечно, и рядом не стояло, одни эмульгаторы да Е-шки, чтоб им пусто было) и думал, что он, наверное, погорячился по поводу степени Лёхиной вины в случившемся. В конце концов, это именно он, Антон, больше всего виноват в произошедшем, и именно он сейчас сидит и места себе не находит в этой гребанной палате площадью десять на десять метров.

– Молодой человек? Антон? Вы меня слышите?

Вениамин Шамильевич всё не успокаивался, и парню пришлось поднять на него больные глаза, и ответить даже слегка охрипшим голосом:

– Да, всё нормально.

– По вам видно, - хмыкнул врач, с мрачной решимостью осматривая осунувшееся за месяц лицо блондина. – Мой вам совет - езжайте домой и выспитесь нормально, на вас даже смотреть больно, а я много чего за время своей практики повидал. Никуда не денется ваш Алексей, уж поверьте мне… - мужчина замолчал и вдруг отвёл взгляд, поняв, что допустил пусть не фатальную, но всё же ошибку. Да, не денется, в это можно поверить. Целый месяц уже прошёл, а результата ноль. Зеро. Дырка от бублика. Антон и без чужих напоминаний об этом знал. Уже месяц сходил с ума, думая, что, кажется, жить без придурка Ланнова у него не получится. Тринадцать лет вместе - со школы до универа, а теперь так глупо… глупо!

– Нет, я останусь, - возразил Тоха, нахмурившись и поморщившись от резкой боли в районе затылка.

– Антон, я согласен с Вениамином Шамильевичем, - вмешался в разговор выглядящий уставшим от всего происходящего Виктор Александрович, приобняв стоящую рядом жену за плечи. Женщина лишь слабо кивнула, соглашаясь с супругом. – Тебе нужно отдохнуть. Ты когда последний раз дома был? А ел нормально когда?