История любви великого художника

В 1898 году Репин отправился в Палестину — писать библейские пейзажи, и Наталья, уже не стесняясь никого и ничего, провожала его до Одессы. Во время этого недолгого путешествия она забеременела. А потом на свет появилась маленькая девочка, прожившая всего лишь две недели. Наталья очень переживала, и Репин, чтобы как-то ее утешить и отвлечь от горестных мыслей, купил ей небольшой дом в финской деревушке Куоккала, окруженный заросшей и неухоженной землей (небольшой участок в 2 га). Он стал первым по-настоящему принадлежавшим ей домом — ведь до сих пор она жила как приживалка у друзей, да и питалась в основном за их счет. Это было настоящим счастьем! Наталья назвала свое жилище и парк, в который она превратила заброшенный участок земли, «Пенатами» — теперь пенаты, эти герои римской мифологии, боги-покровители домашнего очага, охраняли ее любовь, ее мир, ее счастье.

^{«Пенаты» — дом в Куоккала, подаренный Репиным Наталье Нордман}

Она действительно чувствовала себя счастливой — Репин обожал свою молодую подругу (она была на 17 лет его младше), восхищался ее талантами, иллюстрировал ее книги. «Самое лучшее, что можно сказать о ней: она часто не похожа на свои брошюры и памфлеты. Она читала мне отрывки из своего дневника, посвященные главным образом Репину и его окружению (1903–1909), и я был удивлен ее талантливостью: столько здесь было зоркого и меткого юмора, столько свежей женской наблюдательности», — вспоминал Корней Чуковский. Репин даже купил маленький театрик (барак) на окраине Куокколы, где ставились ее пьесы. И… писал ее портреты, на которых она выглядела вполне привлекательной, писал себя рядом с ней… Через какое-то время он окончательно переселился в «Пенаты», и сюда к нему стали приезжать его многочисленные друзья. Наталья устраивала так называемые «репинские среды» — в эти дни в дом съезжалось множество гостей — писателей, художников, поэтов. И она была среди них своей — ведь она тоже писала книги и статьи на самые разные темы. Корней Чуковский в своей книге «Илья Репин» вспоминал, что, в отличие от первой жены Репина, Наталья Борисовна с огромным уважением относилась к его творчеству, с 1901 года стала собирать литературу о нем, составляла альбомы с газетными вырезками о каждой его картине. Недаром Репин не раз говорил, что одной из своих наиболее блестящих творческих удач — композицией «Государственного совета» — он целиком обязан Наталье Борисовне: «она приняла к сердцу те трудности, которые он встретил при написании этой картины, и помогла ему своими советами, а также сделанными ею фотоснимками». Знаменитые среды, которые она завела в доме, внесли в жизнь Репина порядок — в остальные дни он мог спокойно работать, не боясь, что ему кто-то помешает, и был благодарен жене за это.

^{Наталья в кабинете мужа}

Наталья Борисовна знала три языка, разбиралась и в музыке, и в скульптуре, и в живописи, и Репин полюбил ходить с ней на концерты, посещать вернисажи и лекции. Нравились ему и ее демократические убеждения. А главное, она была трудолюбива и деятельна, что Репин, всегда возмущавшийся паразитарной праздностью своей первой семьи, очень ценил.

«Наталье Борисовне жилось весело, и она умела своим весельем зажечь всех ближних, ей удавалась всякая затея, — писал он уже после ее смерти. — Ее окружала, за ней неслась везде повышенная жизнь. Ее веселые большие серые глаза встречались только с радостью, ее грациозная фигура всякий момент готова была блаженно танцевать, как только звуки плясовой музыки долетали до ее слуха.

И с таким веселым характером эта женщина кипела всегда новыми и самыми разнообразными серьезными идеями всех жизненных вопросов и форм. Ко всему она относилась критически, все готова была сейчас же переделать по совершенно новому образцу. И это ей удавалось. В течение более пятнадцати лет, я, близкий свидетель ее деятельности, не переставал удивляться ее жизненному пиру».

^{Спящая Наталья — портрет кисти И. Репина}

* * *

Но у Натальи Борисовны были недостатки, которые портили им жизнь, делали смешными и ее, и Репина, вынужденного идти у нее на поводу.

«По всему своему душевному складу это была ярая сектантка, — рассказывал Чуковский. — Всегда ей было необходимо фанатически веровать в какой-нибудь единственный рецепт для спасения людей и громко проповедовать этот рецепт как панацею от всех социальных недугов. Одно время она была боевой суфражисткой и сделала свой феминизм религией. Потом стала проповедовать „раскрепощение прислуги“. Потом — вегетарианство. Потом — кооперативную организацию труда, воспринятую как евангелие жизни. Потом отвары из свежего сена в качестве здоровой, питательной пищи. Потом так называемый „волшебный сундук“, то есть ящик, обшитый подушками и набитый сеном. „Волшебный сундук“ был своеобразным термосом: он сохранял пищу горячей в течение целого дня. И т. д., и т. д., и т. д. Все это было, конечно, нелепо, но — искренне».