История Люси Голт

Когда Люси покачала головой, Ральф понял, что это не относится к тому, что он сейчас сказал, что она никоим образом не ставит под сомнение ту страсть, которая жила в его голосе и в его глазах. Она качала головой, отказываясь принять его по-детски необузданную и не желающую считаться с обстоятельствами надежду; ничего такого просто быть не может, означал ее молчаливый ответ, рефреном к сказанной чуть раньше фразе о том, что ее нельзя любить.

– Вы первый друг, который был у меня за всю мою жизнь, Ральф. У всех людей есть друзья, а у меня их никогда не было. По крайней мере, в романах друзья бывают у всех.

– Ради вас я готов на все.

– Расскажите мне еще про те места, где вы живете, про дом и все прочее. Так, чтобы я могла себе это представить, когда вас не будет.

– Да о чем тут рассказывать, Люси, места как места.

– Все равно расскажите.

И Ральф стал рассказывать, смешавшись, чувствуя себя совершенно несчастным. Он описал дом, потом мост, который был виден из окон его спальни, а за мостом бар и склад Логана, где торговали всем на свете – от овощей до скобяного товара. Ему и в голову никогда не приходило, что у него в жизни может быть какой-то другой путь, кроме как унаследовать лесопилку и дальше жить до самой смерти в небольшом, увитом плющом двухэтажном доме у дороги. В поле у моста стояло когда-то аббатство, или что-то вроде того, но от него уже почти ничего не осталось.

– А что осталось?

– Одна только башня, да и та обвалившаяся. Вот, собственно, и все.

– Какая жалость!

– Кажется, там должны быть еще могилы монахов. Люди говорят.

– А вы туда ходите, Ральф?

– А зачем, что там делать?

– Искать могилы.

– Нет, этим я не занимаюсь.

– А я бы сходила.

– Люси…

– А на складах Логана вас знают?

– То есть?

– Ну, знают, кто вы такой?

– Я постоянно хожу мимо них. Они меня видят.

– Расскажите про вашу школу.

– Ну, Люси…

– Пожалуйста, Ральф, расскажите. Ну, пожалуйста.

– Их было две.

И Ральф рассказал про первую, ту самую, где он тосковал по дому: серый дом на Даблин-сквер, прогулки парами по воскресеньям, по пустынным улицам, капустный суп.

– Да нет, не может быть, чтобы вас кормили капустным супом. Разве бывает капустный суп?

– У нас он так назывался.

– А в следующей вашей школе тоже был капустный суп?

– Та была получше. Не холодно, не жарко.

– Как это?

– Ну, не знаю.

– Расскажите мне о ней. Обо всем расскажите.

– Она неподалеку от Дублина, в горах. Мы там ходили в мантиях. А отличникам выдавали особые мантии, пошире.

– Вы были отличником?

– Вот уж нет.

– А по каким предметам у вас особенно хорошо получалось?

– Да, в общем-то, не по каким. Там про меня, наверное, теперь уже никто и не вспомнит.

– А в игры вы играли?

– Приходилось.

– А что у вас получалось лучше всего?

– Я вроде как неплохо играл в теннис.

– Поэтому и школу вы ненавидели не так сильно, как прежнюю?

– Да, наверное. А если я вас поцелую, вы не станете возражать?

– Да мы вроде уже пришли. Нет, не стану.

* * *

Каждый вечер Хенри ждал на кухне ужин, ничем не отличавшийся от завтрака и всегда один и тот же: яичница с поджаренным хлебом, ломтик бекона. К сему полагался чай: крепкий, сладкий и молока побольше.

В тот вечер, когда Ральф признался в любви, ужин был такой же, как всегда, за исключением того, что за ним было сказано. Час назад Хенри видел, как Ральф и Люси идут через двор, и обратил внимание на то, что манера у него стала какая-то другая и у нее тоже. Они явно чего-то смущались, что-то такое между ними произошло, и шли почти молча. Хенри подумал было, что они поссорились; но Бриджит, которая чуть погодя тоже заметила за ними это особенное настроение, и раньше случалось перехватывать Ральфовы взгляды в сторону Люси за обеденным столом, и о природе его чувств она уже успела догадаться: вся разница в том, что теперь он ей об этих своих чувствах сказал.

На кухне Бриджит озвучила эти свои соображения и встала в тупик, когда попыталась предположить, что же будет дальше. Гость уедет из Лахардана, и по мере того, как осень уступит место зиме, дни будут становиться короче. Пройдет Рождество, и в самом начале нового года погода, как всегда, будет хуже некуда. Вернется ли он в Инниселу, когда придет лето? Приедет ли снова сюда, в Лахардан? Или же время, которое вечно старается все и везде перепутать, украдет его у них этак невзначай?

В Лахардане часто все складывалось так, что Бриджит хотелось приласкать и успокоить Люси, как в былые времена, когда та была совсем еще несмышленая, или чуть позже, когда она уже подросла, но все равно была ребенок ребенком. Теперь Люси всегда была вроде бы под рукой, но в то же время совершенно недосягаема: одинокая фигурка за книжкой по ночам у лампы или днем в саду или бродит целыми днями то по лесам в лощине, то по пляжу, а из друзей – только толстяк стряпчий да старичок священник. Если в дом приходило письмо, то ожидание, надежда все еще вспыхивали, но только на секунду, пока конверт не успели как следует рассмотреть. Всегда хватало и конверта.