История марксистской диалектики (Ленинский этап)

Освещенные в «Экономическо-философских рукописях» К. Маркса проблемы диалектики практической деятельности человека и общества занимают важное место в дискуссиях и идеологической борьбе. Категория практики и теория диалектики играют фундаментальную роль в марксистской философии, поэтому они усиленно искажаются идеалистами. Вместе с тем повышенный интерес современных интерпретаторов идеалистической диалектики к социальным проблемам, и прежде всего к общественным противоречиям – в целях ли их сглаживания и «гармонизации» или, наоборот, выявления их «трагической» неразрешимости, – заставляет обратиться как раз к практике как сфере, в которой эти противоречия наиболее явственны.

Именно этим объясняется распространение претензий на создание «философии практики», «диалектики практики», «действия» как единственно возможной интерпретации диалектики вообще. Смысл ее состоит в соединении по меньшей мере трех исходных тезисов: 1) о диалектике может идти речь только применительно к практике, 2) практика, будучи человеческой деятельностью, тем самым является субъективной

, и 3) практика как сущность человеческого (= субъективного) отношения к миру исключает «предшествующую реальность», подлежащую познанию, или во всяком случае ее диалектический характер.

«Диалектика практики» получила особое распространение во французской и итальянской философии, имея там довольно длительную традицию. Так, во Франции пользовалась значительным влиянием «философия действия» М. Блонделя (1861 – 1949), еще в 1893 г. выдвинувшего в работе «Действие» («L’Action») положение о противоречивом характере действия, ведущего, с одной стороны, к отчуждению свободы, с другой – к освобождению, состоящему в подчинении «воле божьей». В этом плане Блондель рассматривает проблемы свободы и необходимости, свободы и истины, существования и истины (см. 417). В Италии «философия практики» Б. Кроче и «философия действия» («актуализм») Д. Джентиле также касаются ряда важных проблем диалектики, но их отличительной чертой является попытка трактовать саму практику как одну из основных форм жизнедеятельности «универсального духа» (см. 400, стр. 54 – 56). К тому же их построения содержат неустранимый существенный элемент иррационализма.

Можно сказать, что наиболее развитой формой «диалектики практики» является позиция, занятая Ж.-П. Сартром в его поздних произведениях. Если в «Бытии и ничто» (1943 г.) он рассматривал диалектику (прежде всего диалектику отрицания) в духе экзистенциализма, довольствуясь «изгнанием» диалектики из сферы «бытия-в-себе», то в «Критике диалектического разума» (1960 г.) он попытался построить «диалектику практики» на основе размежевания с диалектикой природы. Мы упоминали выше о сартровской «критике» диалектики природы. Ее очевидная несостоятельность (см. 346, стр. 346 – 359) не означает, однако, несостоятельности и позитивной концепции Сартра, требующей специального рассмотрения и оценки.

«Диалектика практики» требует, считает Сартр, для оправдания самой своей возможности ответа на следующие вопросы. Как может практика

сама по себе быть одновременно опытом необходимости и свободы, хотя, согласно тезису классической логики, ни та ни другая не могут быть постигнуты в эмпирическом процессе? Если верно, что диалектическая рациональность есть логика тотализации, то как может история, эта толкучка индивидуальных судеб, выступать как тотализирующее движение и не впадаем ли мы в странную апорию: для тотализации необходим уже объединяющий принцип, тогда как мы предпочитаем взгляд, что целостности могут тотализировать себя лишь в действии? Если диалектика есть постижение настоящего через прошлое и будущее, то как возможно тогда историческое будущее? Если диалектика должна быть материалистической, то как следует тогда понять материальность практики и ее отношение ко всем другим формам материальности? (См. 483, стр. 165).