История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Здесь стоит отметить огромное внимание, которое Сапата уделял международным контактам. В мире того периода к мексиканской революции вообще не относились как к революции. Мировая пресса считала, что в стране идет обычная латиноамериканская борьба за власть, только немного затянувшаяся. Интересно, что такой точки зрения придерживались не только европейские СМИ, традиционно поглядывавшие на Латинскую Америку свысока. Даже уругвайские или чилийские газеты писали о «варварской Мексике».

Между тем 14 февраля 1918 года Сапата отправил своему представителю на Кубе, бывшему революционному генералу Амескуе письмо, в котором рассуждал об общих чертах мексиканской и русской революций.[68]

Он писал: «Мы все, человечество и дело справедливости, сильно выиграем, если народы Америки и нации Европы поймут, что общим делом революций в Мексике и России является дело гуманизма, высшие интересы всех угнетенных людей… Здесь и там мы видим крупных помещиков, жестоких, бесчеловечных, которые на протяжении жизни многих поколений эксплуатировали и мучали массы крестьян. Здесь и там рабы труда… начинают пробуждаться… чтобы отомстить.

Мистер Вильсон был прав, когда недавно воздал русской революции должное, охарактеризовав ее как благородную попытку обрести свободу. Было бы хорошо, если бы он не забывал собственных слов и понимал ясное сходство… а скорее, абсолютное тождество между этим движением и мексиканской аграрной революцией. Обе эти революции направлены против того, что Лев Толстой описал как «великое преступление»: бесчестной узурпации земли…

Неудивительно поэтому, что мировой пролетариат приветствует русскую революцию и восхищается ею, так же как он окажет полную поддержку мексиканской революции… когда осознает ее точные цели».

Это письмо Сапаты разительно выделяется на фоне тогдашних статей мексиканских газет, живописавших, как и СМИ Европы и США, «ужасы большевизма» и распространявших сплетни о национализации женщин и прочих «преступлениях» Ленина и его партии.

Сапата все больше и больше становился настоящим идейным лидером мексиканской революции, на которого стала обращать внимание даже американская пресса. Отметим ловкий дипломатический маневр: крестьянский вождь в процитированном выше письме подчеркивал, что и Вильсон поддерживает русскую революцию (президент США действительно говорил об этом). К сожалению, опоясанной кольцом фронтов Советской России в то время было не до далекой Мексики.

В ноябре 1918 года 11 тысяч солдат правительственной армии во главе с Пабло Гонсалесом вторглись в Морелос. Ослабленная болезнями Освободительная армия Юга не смогла оказать сопротивления и оставила все крупные города и поселки штата. Была захвачена даже ставка Сапаты, и он ушел в горы.

На этот раз Гонсалес применил абсолютно новую тактику. Во всех населенных пунктах были оставлены гарнизоны, а столицу Морелоса перенесли из беспокойной Куэрнаваки в Куаутлу Правительственные силы сразу же взяли под плотный контроль все железнодорожные коммуникации. Репрессий на сей раз не проводилось. В некоторых поселках и городах Гонсалес даже оставил у власти избранное при сапатистах местное самоуправление. Пленных партизан за 55 сентаво в день заставляли восстанавливать разрушенные войной города.[69]

В обращении Гонсалеса к жителям Мексики каждому, кто согласится переселиться в опустошенный многолетней войной Морелос, гарантировался участок земли. Мягкость Гонсалеса объяснялась просто: генерал уже видел себя кандидатом в президенты и пропагандировал в качестве своей главной заслуги победу над непобедимым Сапатой.

В города Морелоса постепенно возвращалась жизнь. Стали проводиться ярмарки и народные праздники. Гонсалес конфисковал все плантации сахарного тростника и передал их в управление своим офицерам. У крестьян не отбирали выделенные им во времена Сапаты участки земли.

Гонсалес объявил амнистию, и многие командиры партизанских отрядов сложили оружие, хотя основной костяк командного состава Освободительной армии Юга остался верен Сапате. К тому же Гонсалесу не удавалось привлечь бывших сапатистов к охоте на своего недавнего руководителя. Население Морелоса в подавляющем большинстве тоже хранило верность Сапате. Местные жители, от проституток до мэров, информировали его ставку обо всех перемещениях правительственных войск.