История мировой культуры

ЛАЗ. Я беспокоился, что, переводя правильные стихи верлибром, открываю лаз графоманам. Витковский сказал: «Не беспокойтесь: графоманы переводят только уже переведенное, им этот лаз не нужен. Делают новые переводы Киплинга на старые рифмы».

ЛАМАРК. «А японцы после войны выросли в среднем на 10 см: чтобы не страдать неполноценностью в мировом сообществе. Ламаркисты говорят: от волевого напряжения; а дарвинисты: оттого что кушать лучше стали, благодаря японскому чуду».

ЛАТЫНЬ. «Кокто переложил «Эдипа» на телеграфную латынь» (В. Вейдле).

ЛЕГКИЙ. О. Седакова была секретарем у поэта К. А., нужно было готовить однотомник. Он был алкоголик, но легкий человек: лежал на диване и курил, а она предлагала сокращения. «Ну, сколько строчек стоит оставить из этого стихотворения?» – «Одну». – «Это неудобно, давайте четыре». Смотрел с дивана на обрезки на полу и говорил: «Другой бы на это дачу выстроил».

ЛЕГКОВООРУЖЕННЫЙ арьергард национальной классики, уже ощутимо инородный, – таковы кажутся Чехов и Анатоль Франс.

ЛЕНИНИЗМ. Ходасевич в дискуссии об эмигрантской литературе писал: будущее русской поэзии – «сочетание русской религиозности с американской деловитостью». Это почти точная копия последнего параграфа «Вопросов ленинизма»: «сочетание русского размаха с американской деловитостью».

ЛЕСКОВ

показывал Измайлову иерусалимский крест из слоновой кости, а в середине стеклышко с непристойной картинкой. «В том, что делаю дурного, не нахожусь на своей стороне» (Толстому, 12.7.1891). «Нехорошо иметь неопрятное прошлое» («Юдоль»).

ЛЕТНИЙ САД. Все удивлялись, что герцог Лейхтенбергский женился на Н. С. Акинфиевой. «Это все равно, что купить Летний сад, чтобы иметь право в нем прогуливаться», – сказал Тютчев (Феоктистов).

ЛИМЕРИК сочинения И. О.:

Жил да был человек в Мелитополе,Утверждавший, что он-де vox populi;

Повторил эту фразуОн по сотому разу,И тогда его только ухлопали.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭКОЛОГИЯ. «Лучше уж написать историю советской заплечной критики (включая хедер имени Марселя Пруста, там тоже стояла дыба): тогда литература сразу явится как нечто производное. А что непроизводное – восхвалим, ибо это и есть ценность».

ЛИЦА. В нью-йоркском метро на лицах сидящих и стоящих те же выражения, что и в Москве: усталые, озабоченные, немного отупелые. Одеты, конечно, лучше, в ватниках никого нет, но лица – такие же.

ЛИЦА. Была роскошная история Рима Г. Парети, семь фолиантов изд. UTET с картинками на каждом развороте. Обычно такие бывают фальшиво-популярными, но эта была настоящей научной. Чтобы заполнить картинками все развороты, там во множестве печатали бюсты неизвестных римлян. Их дошло множество, каждая семья держала их в красном углу, как фотографии дедов, но воспроизводятся они редко: чем брать неизвестного, проще лишний раз напечатать Юлия Цезаря. А здесь они шли страница за страницей, низколобые, бритые, «смотри, как просты и квадратны лица», и становилось ясным, что именно такие, с мечом и плугом, могли завоевать мир и, завоевав, не выпустить. И что именно с такими иудейская война могла быть только до последней капли крови. А в конце седьмого тома было маленькое послесловие от автора и под ним, вместо подписи, портрет Парети величиной с почтовую марку, впалые щечки, лысинка и бородка.

ЛОБ. Предмет «труд» в школьной программе: «это чтобы не камнем, а лбом орехи расшибать», – пояснил Б. Житков (письма, РГАЛИ, 2185, 1, 4).

ЛОГИКА. «Не ищите логики там, куда вы ее не клали», – сказали мне, когда я слишком долго старался понять статью НН.

ЛОГИКА. Был тест на классификацию карточек с картинками, дерево и таракан оказались в одной группе. Испытуемый объяснил: потому что никто не знает, откуда взялись деревья и откуда взялись тараканы (рассказывала Б. Зейгарник). Неизвестно, читал ли он обэриутов.