История нелегкой победы

Военный министр Д. А. Милютин, инициатор военной реформы, давшей России буржуазную военную систему, рисуя яркую и выразительную картину политических и военных обстоятельств войны^{26}, довольно последовательно проводит мысль о том, что трудности войны усугубило неумение верхов решать такую сложную задачу, как «командование армией на войне»^{27}. Причем критической оценке подвергаются и царь, и главнокомандующий — великий князь Николай Николаевич (старший), и штаб в целом. Вот что пишет Милютин после второго штурма Плевны: «За что ни возьмись, с кем ни заговори — одна общая жалоба на бессвязность распоряжений, инерцию и бессилие главного начальства

(курсив наш. — Авт.), у которого, по-видимому, не хватает сил, чтобы обнять весь служебный механизм большой армии. Под видом секрета полевой штаб ни о чем и никому не дает указаний; ни один из главных органов полевого управления не знает плана действий и намерений главнокомандующего»^{28}. Милютин считает, что главнокомандующему некогда было «соображать будущее», он был занят исключительно сегодняшним днем. В то же время военный министр отмечает высокий боевой дух армии, ее героизм.

Верно фиксируя складывавшееся после второй неудачи под Плевной положение, существо которого состояло в том, что русская армия выпускала из рук инициативу, Милютин 27 июля замечает: «…мы разбросали наши силы и оказываемся везде слабыми»^{29}.

Весьма подробно излагает военный министр события, происходившие в полевом штабе после неудачного третьего штурма Плевны. По его словам, Александр II был в растерянности. «Надобно признать, — говорил он, — что нынешняя кампания не удалась нам». А когда Милютин заявил, что отступать от Плевны не следует, главнокомандующий сказал: «Если считаете это возможным, то и принимайте команду; а я прошу меня уволить»^{30}

. «Злые языки даже в свите государя громко говорят, что война ведется по образцу красносельских маневров»^{31}.

По мнению Милютина, изъяны в управлении войсками явились главной причиной перехода армии к обороне на всех направлениях и тем самым обусловили затяжной характер войны.

Наблюдая в эти дни царя, Милютин с горечью пишет: «Государь, по своему счастливому характеру, уже смотрит на дело с благодушным спокойствием; его менее занимают стратегические и тактические соображения наших военачальников, сколько раздача наград»^{32}

.

С оценками Д. А. Милютина в какой-то мере перекликаются оценки П. Д. Паренсова^{33}.

Профессиональный военный, окончивший Пажеский корпус и Академию Генерального штаба, Паренсов перед войной в течение ряда месяцев занимался разведывательной работой в Румынии и Болгарии. В декабре 1876 г. по заданию штаба действующей армии он создавал агентурную сеть на Балканах, принимал участие в военных действиях, будучи офицером для поручений при штабе отряда Скобелева, начальником штаба отряда князя Имеретинского и 2-й гвардейской дивизии.

Воспоминания Паренсова близки по характеру к дневнику. В основу их положены записи, сделанные в тот момент, когда происходили сами события. При подготовке рукописи к изданию Паренсов использовал свои письма тех лет к жене, дневники Куропаткина, предоставленные ему последним, штабную документацию, особенно во второй части, целиком посвященной третьему штурму Плевны, а также турецкие и немецкие источники.

Паренсов неоднократно подчеркивает, что общее состояние разведывательной деятельности штаба армии оставляло желать лучшего. «…Сведения о дорогах, железных и простых, реках, переправах, силах турок, средствах стран, в которые мы готовились вступать, были… недостаточны и во многом гадательны»^{34}. Будучи эрудированным и наблюдательным офицером, Паренсов хорошо понимал, что из-за инертности штаба упускаются возможности улучшить разведку. Одна из них — глубокое сочувствие болгар делу русской армии.

От Паренсова не укрылась слабая подготовленность штаба к войне: «Полевой штаб… действовал с поразительной небрежностью и необдуманностью; мало того, разные учреждения действующей армии не только чуждались, но как будто боялись друг друга, скрытничали и распоряжались без всякой связи»^{35}. Он отмечает большие трудности с обеспечением боевых действий со стороны органов тыла, некомпетентность полевого интендантства.

Паренсов убедительно показывает, что третья неудача под Плевной начиналась со скверной разведки. Незнание противника привело к неверному замыслу боя. Вместо атаки с запада, где город был менее всего укреплен, главный удар наносился с юга. Неверное распределение сил в ходе боя командование не скорректировало, успех генерала Скобелева не был развит. Между тем, в резерве имелись 42 батальона, которые так и не вступили в сражение.