История Ности-младшего и Марии Тоот

— Можешь себе представить. Эти слова окрылили меня, я помчался к присяжному поверенному, мы разыскали с ним завещание у властей, то самое, что я давеча просунул тебе в окно. Адвокат, убедившись, что это я и есть, выдал мне богатый аванс и за месяц уладил все дело с наследством. Дом я продал за двести тысяч форинтов.

— И как у тебя хватило духу все это скрыть от меня? Дюри Велкович лукаво улыбнулся.

— Я хотел тебя испытать, посмотреть, такой ли ты настоящий, самоотверженный друг, каким я представлял тебя. Потому и был такой нахальный и требовательный.

— И что же показало тебе испытание?

— Все мои ожидания превзошло.

— Что ты собираешься предпринять с этими большими день гами?

— Прежде всего позабочусь о своем комфорте. Пока он заключается в том, чтобы ты набивал мне трубку, как и прежде. Вот чего мне хочется. Но так как ты сказал, что не станешь обслуживать богатого человека, я всем поделюсь с тобой — ведь я ты всегда со мной делился!

Он засунул руку в карман, вытащил весь сногсшибательный пакет с деньгами и одну пачку из двух положил перед Мишкой.

— Сто штук тысячных, это половина. Она принадлежит тебе. Мишка принял все за шутку и отодвинул пачку с банкнотами.

— А ну, спрячь их и не вводи меня в искушение, а то еще возьму

— Они на самом деле твои!

Мишка заглянул в глаза друга и, прочитав в них, что он говорит серьезно, расчувствовался.

— Спасибо, старина, это очень хорошо с твоей стороны, но принять их я не могу, потому что твой дядя не мне их завещал. Часы, что ты выбрал для меня в лавке, я возьму на память, но лишить тебя половины состояния у меня никогда не хватит совести. Таким предложением ты попросту оскорбляешь меня.

— Опять мудришь? — рассердился Велкович. — Своими кислыми взглядами на жизнь ты всю радость портишь! Ну разве так можно? Спрячь скорее деньги, коли говорю, иначе тебе несдобровать! Войдет дворник, увидит, побежит за полицейским, и нас посадят. Ты будешь утверждать, что это мои деньги, что я хотел их навязать тебе, я начну отрицать… Да и вообще, где ты найдешь такого дурака-судью, который поверит тебе! Поэтому спрячь, очень тебя прошу. Он сложил руки и заговорил мягче, словно уговаривая строптивого ребенка.

— Ни в коем случае, — решительно сказал Мишка Тоот. — Такие романтические приступы великодушия обычно хороши лишь поначалу.

— Не понимаешь ты меня, вот и все. Не думай, что я по-дурацки, как безумец, сорю деньгами. Ведь потому и не хочешь ты их взять. А ты смотри на меня как на хитроумного, расчетливого коммерсанта. Напрасно улыбаешься, это так и есть. Умный богач никогда не поставит все на одну карту, заметь: половину состояния он вкладывает обычно в землю, а на другую половину покупает акции. Вот и я передаю тебе половину капитала, и если одна часть не будет приумножаться, то со второй дело может еще пойти на лад. И тогда не так-то просто разориться! Не думай, что я передаю тебе половину капитала потому, что от обилия денег у меня закружилась голова и я не знаю, что о с ними делать. Нет, я вовсе не считаю, что их слишком много, напротив, думаю, что мало, и поэтому отдаю половину. Бес приобретательства пришел ко мне вместе с удачей. Он и пришпоривает меня все время. Так-то оно, дружок Мишка, не деньгами делюсь я с тобой, а, по сути дела, дополняю свой ум и свое счастье твоим. Потому что будущее я представляю себе так: мы оба владеем капиталом в сто тысяч форинтов и каждый самостоятельно берется за серьезное дело, какое ему по душе, и идет за своей путеводной звездой. Тогда эти сто тысяч форинтов родят, быть может, новую сотню тысяч. Если нам обоим повезет, ты вернешь мне деньги, и дело с концом. А ежели я разорюсь, приду к тебе и скажу: «Теперь ты мне помоги». Не исключено, что сперва ты израсходуешь порох и тогда в один прекрасный день постучишься ко мне, принесешь пустую суму, чтобы я ее наполнил.

— Все это прекрасно в теории, только ты не посчитался с третьей возможностью.

— С какой же?

— Если обе сумы опустеют. Велкович весело пожал плечами.

— Стану я думать об этом! А впрочем, тогда мы вернемся к исходной точке. У нас останутся прекрасные воспоминания.

— У тебя, может, и останутся, а у меня еще ляжет пудовый камень на душу, что я своими экспериментами промотал половину твоего состояния. И этот камень задавит меня. Ты видишь, что я не могу принять твоего предложения: оно невыгодно мне, ибо ставит меня в неравное положение!

— Тары-бары! Что за смешные рассуждения! Либо ты сию минуту возьмешь эти деньги, либо я тут же, на твоих глазах, сожгу их. И это так же верно, как то, что меня зовут Дёрдём Велковичем. А ну, подвинь ко мне серные свечки. (Так назывались тогда серные спички, изобретенные как раз в том году.)

И Дёрдь так решительно потянулся за ними, — а был он человек увлекающийся, легкомысленный и склонный к быстрым решениям, — что можно было серьезно опасаться: вот возьмет и выполнит свою угрозу. Умный и трезвый Мишка понял, что сопротивляться дальше нет смысла. Более того, он понял и то, что должен согласиться с намерениями Дюри в его же собственных интересах.