История нравов

Ни в какой области, а следовательно, и в области половой морали не следует оценивать прошлое современным нам масштабом, так как каждый век требует для своей оценки разных критериев. В продолжение всего нашего исследования мы так и поступали. И все же позволительно поставить вопрос: стала ли общественная и частная нравственность выше и лучше, чем прежде? Этот вопрос даже необходимо здесь выдвинуть: отвечая на него, мы резюмируем все сказанное. Этот вопрос есть естественный заключительный аккорд всего нашего изложения. Наряду с познанием закономерности, царящей в области истории нравов, это главный пункт, интересующий серьезного читателя.

Предвосхитим здесь ответ на поставленный вопрос. Он гласит просто и кратко: публичная и частная нравственность стала в наше время несравненно выше, чем была прежде!

Можно было бы доказать, что, с одной стороны, безнравственность осталась по существу той же, а с другой — что она не сократилась и по своим размерам и что если «порок» и не увеличился, то пользуется он все той же, как и прежде, симпатией. Каждая из глав этой третьей книги может представить сколько угодно убедительных доказательств. Однако такой способ аргументации привел бы к безусловно неверному выводу, к мнимому умозаключению. А именно по той причине, что более высокий или низкий уровень нравственности каждой эпохи никогда не бывает проблемой абсолютного, а только относительного числа. Если мы хотим получить правильный ответ, то вопрос должен быть поставлен так: в какой мере ищет ныне масса народа счастья еще и в иных областях жизни больше, чем в области эротики? Только правильный ответ на этот вопрос позволит нам произнести заслуживающее доверия суждение.

Мы имеем полное право предположить, что находящаяся в распоряжении отдельной личности духовная и физическая сила и сумма энергии остается, вероятно, во все времена одинаковой. Чрезмерная трата сил в одном направлении покупается ценою меньшей траты сил в другом. Или оставаясь в пределах нашей темы: люди, интенсивно занимающиеся, например, политическими или научными вопросами, не могут тратить на эротику и отдаленно столько сил — для этого нужно, кроме того, еще время! — как люди, ум и воображение которых не заняты более высокими интересами. И не подлежит никакому сомнению и не нуждается в особых доказательствах, что в наше время большинство взрослых людей интересуется в противоположность всем прежним эпохам в очень широкой степени политическими и даже научными вопросами. Уже одно это указывает на то, что общая нравственность должна быть ныне более высокой, чем во все прежние эпохи. И оно так и есть.

Если факт, что в настоящее время масса народа в большинстве культурных стран в гораздо большей степени интересуется общим благом — а ведь в этом суть политики и науки, — не нуждается в особых подтверждениях, то необходимо показать, как это произошло. Ибо так выяснится другая, и еще более важная, сторона дела, а именно что более высокая нравственность нашего времени определяется не только отрицательным образом, в том смысле, что люди имеют теперь меньше времени и сил для разврата, но и положительным образом, именно в том смысле, что у них есть зато время для служения более высоким идеалам во всех областях жизни. Причиной этого положительного явления служит также капитализм, или, вернее, последствия капиталистического развития. Более высокая нравственность нашей эпохи есть не что иное, как результат фаталистического превращения вещей в их собственную противоположность, к которому привело, и притом должно было привести, развитие капитализма.

^{Пан и нимфа. 1845}

С двумя явлениями надо считаться в первую очередь, так как они привели к мировым массовым движениям. Это эмансипация женщины, кульминирующая в женском движении, и эмансипация четвертого сословия, кульминирующая в рабочем движении. Оба эти всемирно-исторические движения не только служат доказательствами более высокой нравственности; уже в их существовании обнаруживается эта более высокая нравственность. Именно благодаря им многообещающее будущее уже отчасти стало настоящим.

Систематическое угнетение женщины было первым великим классовым гнетом, к которому всюду привело возникновение частной собственности. Женщина была низведена до степени человека второго разряда, будь то в виде домашней рабыни, или в виде производительницы детей, или же в виде избалованного предмета наслаждения. Пусть во всех этих трех случаях ее индивидуальное положение было иным, по отношению к мужчине она стояла во всех этих случаях одинаково низко. Возникший и развивавшийся капитализм систематизировал угнетенное положение женщины как класса, усугубил ее трагедию. Но это только одно из последствий этой системы. Создавая почву для освобождения женщины из-под власти домашнего хозяйства, капитализм вместе с тем создал и предпосылки для окончательного уничтожения угнетения женщины как класса.

^{Фрелих М. Вдова и добрый ангел}