История об офортах

– Ну слава богу, что все хорошо. Спицын, да, Спицын. Я только что позировала ему. Какое совпадение. А в газете материал хороший?

– Адель!

– Мама, он делал моментальные портреты. Там на набережной открылась его выставка – старый город. Большая толпа собралась. Он талантливый. Я тоже захотела портрет. Ты знаешь, мне показалось, он как-то так разволновался и растерялся одновременно. И рисовал не так, как Савелий. Мама, он даже не смотрел на меня, словно знал давным-давно и все делал по памяти. А я даже посмотреть не успела на портрет, ты позвонила и я понеслась к тебе.

– Ну прости меня!

– Да за что, ты в порядке и мне от этого хорошо. А портрет нарисует Савелий. Он обещал, что будет рисовать меня целую жизнь.

– Адель!

– Мамочка, Савелий влюбился в меня. А мне с ним очень хорошо. Разве это плохо? Будет у нас в семье Засухиных свой домашний художник. Он и тебя нарисует. И мы повесим твой портрет вот здесь, на этой стене, на самом видном месте.

– Что ты за выдумщица, Адель, и в кого только пошла!

– Да было в кого, судя по всему.

Вера махнула рукой.

– Вот что, доча. Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Мама, я самая примерная девушка на курсе. Мой главный недостаток – я натурщица своего будущего мужа.

Вера села в кресло-каталку и притянула к себе Адель. Она пристроилась рядом на пуфике.

– Адель, это обязательно делать сейчас? И перестань, пожалуйста, паясничать. Это важный разговор – о твоем отце, Спицыне.

– Это о том самом? Мама, так я давно все знаю. У вас была сумасшедшая любовь, но он был женат. Мне все Кокорев рассказал, спасибо ему. Было бы хуже, если бы Федор насочинял. Да еще со своими подколочками и комментариями. Ты не переживай, я от тебя никуда-никуда.

Адель обняла мать, взяла за руку и нежно погладила ее.

– Несовременная вы, Вера Засухина. Но это же ваша жизнь, ваша любовь. Я в свою тоже никого пускать не стану.

– Может быть, Адель, ты и права. Значит, в основном ты все знаешь.

– Знаю.

– Все равно странно это, такое известие, а у тебя эмоций нет.

– Есть. Но я пока не чувствую, что они должны бурлить и перехлестывать за край. Что ж мне теперь, через двадцать лет в объятия к нему кидаться. Ты у меня и отец и мать. И ничего я менять в своей жизни на этом направлении не стану.

Глава тридцать первая. Первым платит тот, кто сказал…

За 4 дня до судебного процесса

За день может произойти всякое. Да что угодно может произойти за день, а за четыре?! Но когда Майков увидел по главным местным телеканалам и в газетах информацию об уличной выставке Спицына, а затем в «Лесовском вестнике» полосный очерк о маститом художнике, искренне подумал, что к началу судебного процесса уже не произойдет ничего такого, что смогло бы разрушить его схему, его план игры, а следовательно, помешать выиграть это дело.

А потом к морю, изумрудному и спокойному. К примеру, в Тайланд, или на китайский остров Хайнань, или во Вьетнам. Все хвалят его курорты, а может, в Малайзию. На две недели. Целых четырнадцать дней ленивого, сонного, неторопливого времяпрепровождения. А потом… что загадывать на потом!

Майков представил свою победную речь, оглашение приговора. Удивление или недоумение Селины Ивановны. Она ведь тоже уверена в победе. И вот тогда он, как бы невзначай, скажет ей, что не мешало бы отдохнуть, что в жизни случаются поражения, что лично он отправляется к теплу, и если у нее нет опыта в таких путешествиях, то она может присоединиться к нему. И чтобы она ничего плохого не подумала, просто в компании всегда веселее.

Его такие замечательные размышления прервал звонок в дверь.

«Сто раз ведь хотел убрать эту трещетку, – первое, что подумал Майков, отправляясь к двери. И только потом: – Кого принесла нелегкая?»

– Ну и кто в такую рань тревожит добрых людей?

– Открывай, это я, Федор.

Майков открыл дверь, Федор быстро зашел внутрь. Он был явно встревожен.

– Федяй, ты чего без звонока? Без приглашения? А вдруг я не один, вдруг я занят, вдруг у меня свидание с женщиной?

– С женщиной?! Федор посмотрел на Майкова с иронической усмешкой. – Да у тебя, кажется, любовь только к денежным знакам в любой валюте

– Ты мне что, с утра хамить будешь, взбодрить заскочил?! Проваливай, Федяй, а то выпихну за дверь, кувырком сойдешь. Надо же, день так неплохо начинался, – досадливо поморщился Майков. – Давай на раз-два-три, чтоб твоего духу не стало. Будут новости —звони. Встретимся на судебном.

– Не будет никакого судебного, если мы что-то быстренько не сообразим. Задурковал па-па, понимаешь! Дочурку вблизи увидел спустя десятилетия. Сентиментальные мы, видишь ли, с возрастом стали. Лежим на диванчике с закрытыми глазами и скорее всего думаем, как низко пало человечество в лице нас троих. В общем, Майков, чует мое сердце, что па-па решил кинуть наше правое дело. Нафига ему деньги, будущее сына, твой гонорар, коли на горизонте доча замаячила.

Майков сел на краешек стула и косо глянул на интерактивную доску.