"История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв

Естественно, что "черному" (разложение самодержавия, придворная камарилья, продажность чиновников, безответственность политиков и т.д., с одной стороны, и оккультизм и шарлатанство, разврат, сребролюбие, словоблудие и т.д. – с другой) требовалось противопоставление "белого". Но при отказе от изображения "прогрессивных сил" революции писатель, пытавшийся "рассуждать здраво", вынужден был в качестве "белого" использовать… "черное", но с "противоположным знаком" (верноподданность, шовинизм, охранительность, тоталитаризм и т.д.). Вот каким образом действительно черному характеру "царской шайки" в романе-хронике был противопоставлен "черный цвет" мнимого с примесью "народолюбия" И "добронравия": "Революция всколыхнула в народе не только благо 207 родные силы… но и подняла на поверхность жизни немало мути, лежавшей на дне нашей трудной и глубокой истории" (4, 59). И хотя в этой "мути" родилась "черная сотня", для автора единомышленники Пуришкевича и Дубровина были "белыми": "Не надо думать, что черносотенцы – сплошь гужбанье с узенькими лбами, в поддевках и передниках, которые с железным ломом в руках дежурят в подворотнях, выжидая появления студента, чтобы с хряском проломить ему череп. Хотя такие… на Руси тоже водились, но они были лишь исполнителями чужой воли. Во главе же "Союза русского народа" стояли реакционные врачи, литераторы, генералы, адвокаты, педагоги, промышленники – люди вполне грамотные" (4, 60). Не будем придираться к словам. Новаторство Пикуля было в другом. Зная о Нюрнбергском процессе, вынесшем суровый приговор врачу (Зейсс-Инкварту), литератору (д-ру Геббельсу), генералу (Иодлю), адвокату (Фриче), педагогу (Розенбергу), промышленнику (Круппу) и о суде над "исполнителями чужой воли" всяких там Герингов, Олендорфов, Гессов и др., он акцентировал логическое ударение не на социальном составе "Союза", а на важной для него отличительной черте тех, кто "во главе". Не "образованные", не "самостоятельно мыслящие", не "интеллигентные", а именно "люди вполне грамотные". Пикулю не надо было пояснять, в "чем грамотные": все повествование и все характеристики "грамотных людей" доказывали, что это относилось только к их пониманию "корня наших бед". Для советского писателя "периода застоя" пружина русской истории была заведена "международным сионизмом" – "талмудическим Израилем" по С.А. Нилусу: "В этом же году (1895. – С.Д.) департамент полиции подшил к делу первое пророчество, которое неведомо откуда стало распространяться в придворных кругах: В начале царствования будут несчастия и беды народные, будет война неудачная, настанет смута великая, отец поднимется на сына, брат на брата, но вторая половина царствования будет светлая, а жизнь государя долговременная.

Согласно преданиям, это пророчество исходило из глухой Саровской обители. Автором его был купеческий сын Прохор Мошнин, который родился в разгар Семилетней войны, а умер после казни декабристов. В монашестве этот пророк звался Серафимом Саровским…" (4,41).

Придав апокалиптическим идиомам (сперва в "конце времен"-несчастия и беды народа, война "сынов света с сынами тьмы", смута великая, отец поднимется на сына, брат на брата, а затем после победы Христова воинства – жизнь будет светлая и царство Христа вечным) современный фон (начало и вторая половина, царствования, жизнь государя), Пикуль вслед за Нилусом указал тот же источник "древнего пророчества" – Серафима Саровского. Но, то ли по причине атеистического воспитания ("Фабрика по производству богов всегда размещалась на земле" (4, 42)) то ли по согласию с биографом Нилуса ("Протоколы" рассматривались с мистической точки зрения, и мало кто связывал с ними политическое значение"21), мистицизм "придворной камарильи" (возможно, и самого Нилуса) Пикуль приписал "черному", а разоблачение политического значения "сионистского заговора" – "белому", т.е. себе и… черной сотне: "Пошлость иногда способна заменять мудрость, а нахальство порой исключает всякую церемонность. Вашоль-Филипп (отдадим ему должное) был человеком смелым… Вашоль-Филипп пробрался в Петербург – поближе к злату… Тем временем глава русской загранагентуры Рачковский… раздобыл о Филиппе такие сведения, что не рискнул даже доверить их дипкурьерской почте… Рачковский сам прибыл в Петербург и направился с рапортом прямо к министру внутренних дел Сипягину…

– Вашоль-Филипп, – продолжал Рачковский, – является активным членом тайного "Гранд-Альянс-Израэлит" – центра международной организации сионистов… С его помощью сионизм проник туда, куда не вхожи даже Вы…

– К чему Вы клоните?

– К тому, что такое ненормальное положение чревато опасностью для русского государства. Не исключено, что иностранные разведки станут и впредь использовать для проникновения ко двору мистическую настроенность нашей государыни-императрицы…

– Вот мой добрый совет – бросьте свое досье сюда, я как следует размешаю кочергой…

Рачковский поступил иначе – пошел к вдовствующей императрице Марии Федоровне и вручил ей досье на Вашоля-Филиппа.