История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв

Творчество B.C. Пикуля (1928-1990) – вариант писаний Н.Н. Брешко-Брешковского, с той только разницей, что воспитанник советского флота был воинственным атеистом, и поэтому откровенно шовинистическо-антисемитский характер его взглядов оказался дополненным антирелигиозной стихией. Замечателен тут традиционный со времен Н. Данилевского и Вс. Крестовского ряд военно-исторпческих произведений В. Пикуля. Доминирующая у автора антигерманская тема – следствие личного участия Пикуля во второй мировой войне – позволила ему "пересмотреть" прогерманские позиции эмигрантских антисемитов: "Баязет" (1961) – об англо-франко-немецком сговоре против России в войне 1877-1878 гг. на Балканах, "Пером и шпагой" (1970) – роман, направленный против Фридриха Великого, "Слово и дело" (1974-1975) – о "жидо-немецком" засилии во времена Анны Иоанновны, "Битва железных канцлеров" (1977) – против Бисмарка, создателя прусско-немецкой военной машины. Два романа явились творческой подготовкой к "сатанинской теме" еврейского участия в русской истории. Сперва Пикуль опубликовал роман "Из тупика" (1968), рассказывавший о революционных событиях в Мурманске, а затем появился "Моонзунд" (1973), повествовавший о первой мировой войне в Прибалтике.

Наконец, в 1979 г. В. Пикуль стал "суперстаром" у "патриотов": в журнале "Наш современник" появился роман "У последней черты", тут же ставший антисионистским бестселлером.

Воспитанный в несокрушимой советско-сталинской догматике, писатель решил вооружить читателя "надежной методологией в исследовании и познании" вслед за В.И. Лениным, положив в основу романа "подлинные материалы" и проверив сомнительные коллизии по "последним работам советских, историков" (4, 19).

Надежность в "исследовании и познании" была окрашена в идеологические тона "большевизма": "разложение", "придворная камарилья", "гнилость", "гнусность царской шайки", "зверства этих погромщиков". Не подумайте, что слово "погромщики" относится к том, кто устраивал еврейские погромы. Нет, это слово употреблено в прямо противоположном смысле: "погромщиками" у Пикуля называются евреи и предатели, подстроившие "распутинщину", войну и… революцию.

Сохранив "имена в исторической достоверности" и подтвердив, что вымышленных "героев и событий в произведении нет", В. Пикуль под "подлинными материалами" и под "проверкой" источников и фактов по "последним работам советских историков" также подразумевает не столько научный аспект, сколько субъективный отбор тех материалов и тех "проверок", которые были необходимы автору хроники для заранее поставленной цели. Ее упоминание задано через образ Блока: "Столичные барышни вряд ли узнали бы теперь в этом солдате своего кумира. Нет, уже не стихи о Прекрасной Даме замышлял он на распутье ветров… Теперь в нем – человеке зрелом – зарождалась книга о последних днях царской империи.

Да, скифы мы, да, азиаты мы

С раскосыми и жадными очами…

…А на углу… мальчишки-газетчики звонко расторговывали народные лубки – последний шедевр подпольной литературы…" (4,22).

История "распутинщины" представлена в дуализме названных "реакционных" событий и характеров ("помазанники божии", министры, убийства, подкупы, предательства, разврат и т.д.) и неназванных "революционных": "Наверное, автору могут поставить в упрек, что, описывая работу царского министерства внутренних дел и департамента полиции, он не отразил в романе их жестокой борьбы с революционным движением… Так и есть. Автор не возражает. Но он писал о негативной стороне революционной эпохи… Автор сознательно не желал умещать под одним названием две разновеликие темы – процесс нарастания революции и процесс усиления распутинщины…" (7, 126-127), Вместе с тем дуализм "черного (рассказанного) и белого (нерассказанного)" – только "паранджа", скрывающая другую антиномию: русское (нормальное) – антирусское (ненормальное). "Помазанники божии" деградировали уже настолько, что ненормальное присутствие Распутина… расценивали как нормальное… Автор, наверное, не совсем понимает причины возвышения Распутина еще и потому, что старается рассуждать здраво. Чтобы понять эти причины, очевидно, надо быть ненормальным" (7, 127).

Поневоле вспоминаются "Протоколы Сионских мудрецов": в них "заговорщики" (т.е. евреи) нормальными считали себя, а ненормальными -"гоев", для которых "создали безумную… литературу… (254)…могли привести к такому безумному ослеплению…" (257). Как писал С.А. Нилус, страшно "смотреть на современных людей, запутавшихся в противоречиях, на охватившее их безумие… внутреннее состояние дезорганизации…" (290).