История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв

Вспомним, что в конце октября в Санкт-Петербурге вышли из печати "Повести покойного Ивана Петровича Белкина" самого Пушкина, который за год до их публикации объяснял Плетневу: "Написал я прозою 5 повестей… и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает. Итак, русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу" 24. Поэтому вовсе не удивительно, что фельетоны, подписанные именем Феофилакта Косичкина, эпиграммы и эпистолярные "сказки" Пушкина в 1830-1831 гг. так или иначе были вызваны успехом нравственно-сатирического романа Булгарина, который одним из первых почувствовал охлаждение русской публики к поэзии…

Вместе с тем написанный в духе плутовского (авантюрного) романа, "Иван Выжигин", не сыграв особой роли в истории русской литературы, действительно был в 1829-1831 гг. литературной сенсацией. Одной из характерных составляющих сюжетику романа была помещичье-дворянская среда белорусских местечек, с детства запомнившаяся автору, в которой вполне естественными оказывались еврейские образы. Однако, воспитанный в польской семье, Булгарин воспользовался стереотипами, созданными в польской литературе. Думается, именно поэтому евреи в романе были, по остроумному замечанию одного из критиков, сугубо "выжигинскими". К тому же, Булгарин "блестками кабацкого юмора угощал и забавлял… простодушную и терпеливую российскую публику…" 25.

По ходу своих приключений герой романа попадает к богатому жиду Мовше (главы VII-VIII). Выжигин, анализируя источники богатства еврея, приходит к обобщению: только жульничеством, грабежом и мошенничеством могли евреи обогатиться и, презираемые и гонимые, они стали истинными хозяевами Западного края. При помощи спаивания бедных туземцев жиды узнают местные "тайны", нужды людей и их связи, используют это в своем мошенничестве и становятся "настоящими владельцами собственности помещиков" и тем самым подчиняют своему "жидовскому влиянию все дела и обстоятельства, в которых на сцену является металл и ассигнация" 26. Подчеркнем, что речь идет не об одном, еврее-мошеннике, а об образе всего народа, в котором, по мнению автора, нет и не может быть ни одной привлекательной черты. Характерна и концовка эпизода, когда жид пытается совратить героя в иудаизм, что, конечно же, ему не удается сделать.

Влияние подобной концепции "еврейского стереотипа" на последующую беллетристику – неоспоримо и решающе (без Булгарина было бы невозможно появление романов Вс. Крестовского). Впрочем, не случайно, что как С. С. Окрейц, которого престарелый Булгарин благословил на литературную деятельность, так и О.А. Пржецлавский оставили теплые воспоминания о Видоке Фиглярине, поскольку были полностью согласны с его концепцией. Пушкин, почувствовав эту ненависть Булгарина ко всем инородцам с позиций правоверного охранителя самодержавия (отсюда упоминание ляха, татарина и жида в его эпиграмме), закончил второй фельетон Феофилакта Косичкина планом-проспектом "Настоящего Выжигина". Среди названных глав особенно любопытны те, в которых Пушкин намекал на биографию Видока ("Воспитание ради Христа… Первый пасквиль Выжигина… Ubi bene, ibi patria… Выжигин-ябедник… Господин и госпожа Выжигины покупают на трудовые денежки деревню…" и т.д.). Предупреждение Пушкина ("Между тем полагаю себя вправе объявить о существовании романа… Он поступит в печать или останется в рукописи, смотря по обстоятельствам") заставило Булгарина отказаться от дальнейшего пасквилянства и доносительства на поэта, хотя вовсе не означало отказа редактора "Северной пчелы" от клеветы на евреев.

НАСТОЯЩИЙ ВЫЖИГИН

Булгарин был не исключением среди тех польских ультрапатриотов, которые после "грабежа Москвы" и "перебежек" раскаялись и сделались "порядочными людьми" (Пушкин). Вместе с тем вклад Выжигиных в русскую антисемитскую литературу почти не изучен, хотя, несомненно, именно этим уроженцам Западного края принадлежала ведущая роль в негативном изображении национального меньшинства черты оседлости. Не случайно одной из самых "теневых" фигур среди создателей русского мифа о "жидо-масонском заговоре" был другой "настоящий Выжигин".

О.А. Пржецлавский (Josef Przeclawski) родился в 1799 г. в Ружанах Слонимского уезда Гродненской губернии. Происходил он из старинной польской семьи Глаубичей, хотя трудно сказать, был ли род Glaubicz чисто польским или "смешанным", поскольку сам Пржецлавский указывал на свое родство с белорусом – митрополитом греко-униатской церкви епископом Брестским Иосафом Булгаком.