История одного предателя

Предварительное следствие принесло неожиданно радостный подарок инициаторам процесса: один из арестованных, - тот самый Наумов, который первым завел знакомство с казаком, - увидев, что он предан, и узнав, что ему грозит смертная казнь, упал духом и сделал "откровенные признания", оговорив остальных арестованных. Он был случайным человеком в боевой работе и психологически не был готов к тому концу, к которому должен был подготовить себя каждый, кто вставал на путь террора. А следователи, которые вели допросы, обещали ему спасение жизни, - в качестве награды за улики против других. Эти показания, конечно, во много раз усилили позицию обвинения.

Верный своему плану, Столыпин немедленно же использовал эти аресты для политической демонстрации. По соглашению с ним, реакционеры-депутаты Госуд. Думы внесли в последнюю запрос, прося правительство сообщить им подробности относительно "заговора против царя", слухи о котором тревожат их верноподданнические чувства. Столыпин немедленно же дал ответ, весьма демагогически использовав все выгодные для него моменты. В его изложении дело состояло не только в том, что велось предварительное собирание информационного материала. Он утверждал, что Боевой Отряд, по прямому поручению Центрального Комитета, вполне конкретно вел подготовку покушения на царя. В исключительно тяжелое положение были поставлены социалисты-революционеры депутаты Думы: если партия, к которой они принадлежали, действительно занималась организацией покушения на царя, то, во всяком случае, политическая ответственность за это ложилась и на них, официальных представителей партии в Думе. Сами они непосредственного отношения к Боевому Отряду, конечно, не имели и в его планы посвящены не были. Запрошенный ими представитель Центрального Комитета партии, В. М. Чернов, который в этот момент случайно находился в помещении фракции, категорически опроверг утверждение Столыпина относительно подготовки покушения на царя. Основываясь на этом заявлении, представитель фракции социалистов-революционеров, депутат Широкий, с думской трибуны опроверг утверждения Столыпина, но его слова звучали недостаточно четко и убедительно. Столыпину удалось внести смущение в ряды умеренно-прогрессивных фракций Думы и добиться принятия монархической резолюции.

Это было несомненной победой Столыпина. Но поскольку он думал не только о резолюции Госуд. Думы, а и о создании монархических настроений в стране, постольку ему пришлось пережить жестокое разочарование: попытки монархических организаций инсценировать "бурю патриотического негодования" в стране потерпели полный крах. Манифестации, организуемые ими при активной поддержке властей, носили чисто казенный характер и не находили никакого отклика в широких слоях населения. Известие о том, что на жизнь "обожаемого монарха" готовилось покушение, в лучшем для монархистов случае встречалось с пренебрежительным равнодушием. Совсем нередки были случаи, когда можно было уловить ноты прямого сожаления по поводу того, что планы террористов не получили осуществления. И именно этот итог политически был самым главным: если до монархической шумихи вокруг "заговора против царя" еще можно было опасаться, что удар против царя вызовет взрыв монархических настроений в стране, то теперь становилось несомненным, что для подобных опасений нет оснований. В психологии масс почва для цареубийства уже была подготовлена.

Из арестованных 18 человек были преданы военному суду. Дело разбиралось в конце августа. Обвинение главное внимание сосредотачивало на вопросе о царе. В виду позиции, занятой Центральным Комитетом, положение подсудимых политически было крайне трудным: они должны были согласовать свои выступления с позицией Центр. Комитета и потому не могли с нужной силой защищать свои политические позиции против нападок обвинения.

Приговор, конечно, был предрешен. Правда, на суде Наумов взял обратно значительную часть своих оговоров. Но это мало помогло другим, - зато себя самого Наумов этим своим поведением погубил: оно дало предлог для неисполнения обещания сохранить ему жизнь (Если раньше могли существовать сомнения относительно действительных мотивов казни Наумова, то после появления воспоминаний Спиридовича все такие сомнения должны отпасть. Из текста этих воспоминаний с несомненностью следует, что Наумова помиловали бы, если бы он согласился и на суде помогать обвинению топить остальных подсудимых (см. General A. Spiridovitch: "Les dernieres annes de la Cour de Tzarskoie-Selo", Paris, l928, p. 172).), - и он, вместе с Никитенко и еще одним подсудимым, быв. студентом Синявским, был приговорен к смертной казни. Этот приговор был приведен в исполнение 3 сентября 1907 г. Ряд других подсудимых пошел на каторгу и в ссылку.