История одного предателя

Общее политическое положение с каждым днем становилось все более и более безотрадным. Реакция праздновала свою полную победу. Все надежды на то, что правительство пойдет на уступки хотя бы умеренно-либеральным слоям общества были окончательно изжиты. Вслед за делом о "заговоре на царя", - с тою же целью подготовки разгона Госуд. Думы, - было создано дело о "заговоре социал-демократической фракции" этой Думы, которую обвиняли в том, что она якобы подготовляла вооруженное восстание. На этот раз основание для разгона Думы было признано достаточным и 16-го июня 1907 года она была распущена. Одновременно был изменен избирательный закон, - в направлении отстранения демократических слоев населения от участия в выборах членов Государственных Дум. Параллельно росли репрессии.

Гершуни, который немедленно же после своего возвращения в ряды партии начал вести кампанию за необходимость основное внимание сосредоточить на террористической борьбе, встречал все больше и больше сочувствия. Он доказывал, что пришло время для нападения на "центр всех центров", т. е. на самого царя, личная роль которого теперь уже ни для кого не представляла тайны.

Принципиальный вопрос о необходимости отмены старого решения и о признании допустимости выступления против царя в Центральном Комитете партии социалистов-революционеров формально поставлен был немедленно же после разгона второй Государственной Думы. Обсуждался он на собрании, которое состоялось в Финляндии, - кажется, в Выборге. Это собрание не было многолюдным. Наверняка на нем присутствовали Натансон, Гершуни, Чернов, Азеф, - возможно, также и Ракитников с Авксентьевым. Заседание, как обычно тогда бывало, вел Натансон. Он тоже считал, что вопрос о цареубийстве назрел и во время предварительных разговоров на эту тему высказывался в положительном смысле, - за то, что партия должна взяться за это дело. Но теперь, считая необходимой крайнюю осторожность при решении ответственного вопроса, он взял на себя функции противника цареубийства и пытался подыскивать аргументы, которые могли бы говорить против такого выступления. Заседание превратилось главным образом в диалог между ним и Гершуни. Со щепетильной осторожностью Натансон перебирал все те доводы, которые заставляли партию в прошлом быть против цареубийства: вера крестьян в "царя-батюшку", настроение колеблющихся элементов, настроения в армии, опасения дать выигрышный козырь в руки реакции... Но в ответ на каждое его замечание Гершуни приводил целый ряд фактов, которые свидетельствовали, что все эти доводы, столь веские еще в недавнем прошлом, теперь потеряли всякое значение. и с запальчивой страстностью доказывал, что после опыта восстаний 1905 г. и двух Дум есть аргументы только за цареубийство, но нет ни одного против.

Чернов все время секундировал Гершуни, полностью поддерживая его. С ними были и все остальные участники собрания, - если таковые имелись. Натансона во всяком случае никто не поддерживал.

Азеф активного участия в прениях не принимал и только изредка бросал реплики в поддержку Гершуни. Общее мнение его было известно: в это время он не скрывал своего "глубокого убеждения, что только цареубийство может изменить создавшееся политическое положение, неудержимо развивавшееся в сторону реакции" (Н. И. Ракитников).

Его положение вообще было очень сложным. Он знал, что когда говорят о "походе на царя", то все имеют в виду его, как бесспорного кандидата на ведение этого предприятия. Об этом ему все время твердил Гершуни, который даже усилившиеся подозрения против Азефа приводил в качестве довода в пользу своего предложения: дело против царя, успешно проведенное Боевой Организацией под руководством Азефа, заставит замолкнуть всех обвинителей и с полной наглядностью покажет, как глубоко ошибочны, даже преступны были их подозрения.

И в то же время Азеф, - в этом нет никакого сомнения, - ясно понимал всю специальную опасность этого дела для него лично. Проектируемый поход против царя в создавшейся обстановке не мог не быть последним в его многолетней двойной игре: если он допустит убийство царя, то его погубит полиция; если покушение не удастся, тогда подозрения революционеров превратятся в уверенность. Он стоял как на распутье: направо поедешь - коня потеряешь, налево свернешь - самому не быть живу... И, тем не менее, двигаться вперед было необходимо: с одной стороны, его тянул Гершуни; а с другой, - в ту же сторону, хотя, конечно, и по совершенно иным мотивам, - подталкивал Герасимов.