История одного предателя

Это настроение было общим для всех социальных слоев, которые активно участвовали в революционной схватке. Многие и многие из наиболее деятельных рабочих, еще недавно целиком отдавшие себя на служение коллективу и думавшие только об интересах класса, теперь прилагали все усилия к тому, чтобы выбиться в мастера, завести собственную маленькую мастерскую, сдать экзамен на учителя и т. д. Многие и многие из революционеров-крестьян, которые еще вчера шли впереди остальных в борьбе за коллективное решение земельной проблемы, теперь спешили использовать новые законы, специально созданные для того, чтобы разбить единство крестьянского движения, и уходили из общины на хутора, все внимание сосредотачивая на заботах об укреплении своего индивидуального хозяйства.[лдн-книги1]

С наибольшей силой этот уход в личную жизнь отразился в рядах революционной интеллигенции. Это было только вполне естественно. Моменты личного самоотречения всегда играли большую роль в настроениях представителей этого слоя. Перед многими из них всегда стояли широко раскрытыми двери для личного устройства, и не шли этим путем они исключительно потому, что не желали на нет становиться. Теперь такое желание явилось, - и большинство из них стремительно ринулось в эти открытые двери.

{288} Только очень немногие оставались на посту, стараясь в изменившейся обстановке и в изменившихся формах служить тому же делу, которому они служили раньше. Большинство уходило, - кто в науку, кто в работу по своей специальности, кто просто в личную жизнь. В лучшем случае люди оставались субъективно верны своим прежним идеалам, и на свой отход от революционной борьбы смотрели, как на временный, вынужденный обстоятельствами. Но обычно отход фактический был связан с отходом и идейным: встав на путь индивидуального решения проблемы личного устройства в жизни, люди искали оправдания своему поведению в идеологическом обособлении себя от коллектива, в теоретическом противопоставлении "прав личности" правам общества. Как сорная трава, бурно разрастались всевозможные сорта "индивидуализмов". И как неизбежное следствие, - в обстановке этого развала на смену старым ригористическим нравам революционной среды приходили настроения погони за удовольствиями и наслаждениями. Люди как будто бы стремились в этом отношении наверстать то, что ими было упущено за годы их участия в революционной борьбе. И в литературу, - печальной памяти литературу эпохи реакции, - мутной струей хлынула порнография... Создавалась обстановка, о которой поэт-сатирик тех лет так метко писал:

Разорваны по листику

Программки и брошюры,

То в ханжество, то в мистику

Нагие прячем шкуры.

Славься чистое искусство

С грязным салом половым!

В нем лишь черпать мысль и чувство

Нам, - ни мертвым, ни живым.

Таковы были типичные настроения тех дней. Но они не были всеобщими. Было не мало одиночек, которые не могли или не хотели идти вровень с уходившей волною. Одни были выбиты революцией из {289} нормальной колеи своей жизни и теперь не могли вернуться в нее, - если бы даже и хотели. Другие, более цельные и стойкие по натуре, не хотели сворачивать с раз избранного пути, хотя порою и могли это сделать, - и в повальном дезертирстве других видели только лишний мотив для повышения своей собственной активности. А так как преодолеть растущую апатию они, естественно, не могли, так как разбудить активность масс им было не под силу, - то логика вещей с неизбежностью толкала их на путь партизанской борьбы одиночек. В них нарастали настроения отчаяния и обреченности, - и они шли в террор, движимые скорее чувством мести, чем верой в возможность победы.

В этом была своя логика: террористы-одиночки в свое время первыми начинали борьбу на аванпостных стычках с врагом, - в дни, когда массы еще не были достаточно активны. А теперь, когда массы уже перестали быть активными, такие же одиночки последними покидали поле борьбы, в арьергардных боях прикрывая отступление революционной армии... Отряд "Карла" составился из таких одиночек. Они составляли дружную, тесно спаянную семью, все члены которой вели почти аскетический образ жизни. В этом отношении они были антиподами многих из руководящих деятелей Боевой Организации Азефа. Этот последний не без успеха прививал своим ближайшим сторонникам мысль о необходимости для террориста по соображениям конспирации вести широкий образ жизни, не жалея средств партийной кассы: "когда речь идет о человеческих жизнях, - часто говорил он, - считать копейки не приходится." В Отряде "Карла", наоборот, всегда с большой щепетильностью относились к каждой партийной "копейке". Целый ряд членов Отряда не только ничего не брал из его кассы, живя на свои личные заработки, но и делал вклады в эту кассу.