История одного предателя

Справиться с этой задачей удалось без больших затруднений: в одном случае условная телеграмма пришла с совсем небольшим запозданием; в другом - кто-то не успел попасть на нужный поезд. Кроме того, царь отменил поездку в замок какого-то своего приближенного из эстляндских баронов, - а именно на эту поездку Боевая Организация возлагала особенные надежды. Все сошло как нельзя лучше: без сучка - без задоринки ...

Герасимов вспоминает, что во время проведения им с Азефом этой операции ему бросилась в глаза совершенно исключительная осведомленность Азефа относительно всех предположенных передвижений царя. Все изменения, которые вносили в план царской поездки, в каком бы секрете они не держались, немедленно становились известными Азефу, который обо всех о них получал извещения путем условных телеграмм. Азеф даже бравировал этой своей осведомленностью и почти посмеивался над Герасимовым который этого рода новости узнавал позднее Азефа, - хотя по своему положению и должен был быть в курсе всех этих вопросов, так как именно на нем лежала основная забота о безопасности царя. Однажды на этой почве между Герасимовым и Азефом вышло нечто вроде маленькой размолвки: в процессе обсуждения плана операций Азеф указал на необходимость принять во внимание какую-то деталь намеченного маршрута царя. Герасимов возразил, что такой детали в маршруте не имеется, - и ссылался на {324} имеющиеся у него официальные документы. Азефа это не смутило.

"Это - новое изменение, которое до вас, очевидно, еще не дошло, авторитетно заявил он. - Значит, вам сообщат завтра или послезавтра".

И сколько Герасимов ни старался убедить его в невероятности подобного допущения, Азеф уверенно стоял на своем:

"Наши сведения совершенно точны!"

Велико было изумление Герасимова, когда на следующий день он получил "строго конфиденциальный" пакет с дополнительной надписью: "лично в руки... ", - в котором содержалось извещение о внесении в маршрут царя той самой поправки, про которую ему накануне рассказывал Азеф.

Во время ближайшей встречи Герасимов, естественно, сделал попытку выяснить источник столь исключительной осведомленности Азефа, - но последний самым решительным образом отказался удовлетворить любопытство своего полицейского патрона:

"Вы знаете, что я принимаю все меры, чтобы расстроить покушение, - и ручаюсь вам, что не допущу его. Но сообщить, кто дает мне эти сведения, я не могу: человек этот занимает весьма высокое положение, об его сношениях со мной известно всего только 2-3 людям. Если он как-нибудь заметит, что об его роли известно, - подозрения падут, конечно, на меня и тогда я погиб... Лучше не спрашивайте: я должен заботиться и о собственной голове!"

Но подчеркнуть свою победу и в данном споре Азеф не забыл:

"Видите: а ведь прав то был я ... Что стали бы вы делать, если бы во главе Боевой Организации стоял кто-нибудь другой?"

Настаивать на своем вопросе Герасимов не считал возможным: право Азефа "беречь свою голову" было давно уже признано, - и при том в самом широком толковании. Да и ясно было, что такое настаивание ни к чему не приведет; сломить Азефа было трудно.

{325} Но позднее, когда горячее время ревельской поездки прошло, Герасимов произвел строго секретное расследование о том, кто именно мог быть информатором Азефа.

Так как посвященных в детали разработки маршрута царской поездки было очень немного, то отрывочные указания, имевшиеся в рассказах Азефа, нить для расследования давали. Результаты этого расследования заставили Герасимова схватиться за голову: все говорило за то, что информатором Азефа был не какой-либо второстепенный чиновник (именно на это надеялся Герасимов, начиная новое расследование), а лицо весьма и весьма высоко поставленное. Принимать какие бы то ни было меры против него на свою собственную ответственность Герасимов, конечно, не мог, - и решил сделать конфиденциальный доклад обо всем этом деле Столыпину.

Последний долго отказывался верить. По его настоянию была произведена дополнительная поверка полученного результата, которая только подтвердила первоначальный вывод: означенное высокопоставленное лицо, судя по всему, действительно вполне сознательно оказывало содействие террористам в подготовке цареубийства . . . Казалось, правительство не имело ни права, ни возможности мириться с подобным положением. И, тем не менее, после долгих размышлений Столыпин дал указание не давать делу никакого движения:

"Выйдет слишком большой скандал, - теперь мы не можем допустить себе подобную роскошь . . . Может быть после... Да и роль Азефа в этом случае нам придется вскрыть, - а он нам нужен ... Лучше не будем трогать . . . Имейте только его в виду ..."