История одного предателя

Некоторые из судей колебались. Кропоткин, который имел большой опыт с провокаторами среди {337} французских анархистов 1880-90 г. г. вспоминал, что история не знает случая, когда долголетние и из разных кругов возникавшие подозрения против какого-либо определенного лица не оказывались в конечном итоге правильными. Тем не менее, чаша весов перевешивала явно не в сторону Бурцева. Особенно сильным козырем в руках "обвинителей" был перечень "революционных заслуг" Азефа. Развернув список этих последних в большой и красивой речи, Б. В. Савинков патетически спрашивал Бурцева:

"Я обращаюсь в Вам, Владимир Львович, как к историку русского революционного движения, и прошу Вас после всего, что мы рассказывали здесь о деятельности Азефа, сказать нам совершенно откровенно: есть ли в истории русского революционного движения, где были Желябовы, Гершуни, Сазоновы, и в революционном движении других стран более блестящее имя, чем имя Азефа?"

"Вы знаете, - говорила Бурцеву В. Н. Фигнер, - что вы должны будете сделать, когда будет доказана неправильность ваших обвинений? Ведь вам останется только пустить пулю в лоб, - за то зло, которое вы причинили делу революции ..."

В этой обстановке, в самый последний момент Бурцев решил нарушить обещание, данное им Лопухину.

"Я имею еще одно доказательство", - начал он, и, потребовав от всех присутствующих особого торжественного обещания не выносить подробностей за стены данной комнаты, подробно рассказал им о своем свидании с Лопухиным.

Рассказ произвел огромное впечатление. "Я никогда в моей жизни, вспоминает Бурцев, - не говорил перед такими внимательными слушателями, как на этот раз... Когда я повторил слова Лопухина:

- Никакого Раскина я не знаю, но инженера Евно Азефа я видел несколько раз, - то все враз заговорили и встали со своих мест. Взволнованный Лопатин, со слезами на глазах, подошел ко мне, положил мне руки на плечи и сказал:

{338} - Львович, дайте честное слово революционера, что вы слышали эти слова от Лопухина...

"Я хотел ему ответить, но он отвернулся от меня, как-то безнадежно махнул рукою и сказал:

- Да чего тут говорить ... Дело ясное!"

Положение сразу переменилось. "Присутствующие все были ошеломлены", признается В. И. Фигнер, до того целиком бывшая на стороне защитников Азефа. Представители Центрального Комитета пытались было бороться против общего настроения. Натансон говорил, что Лопухин - опальный директор Департ. Полиции, и сознательно клевещет на "опасного для полиции революционера" Азефа, желая этим путем выслужиться перед правительством.

Но натяжка этого объяснения чувствовалась всеми. После короткого обмена мнениями, Кропоткин от имени всех судей заявил, что партия должна произвести проверку рассказа Лопухина.

Суд над Бурцевым кончился, - впервые за все время начиналось расследование деятельности Азефа.

Сам Азеф в течение всего этого времени, - суд тянулся около месяца, - был вне Парижа. Большую часть лета, после поездки в Глазго, он провел вместе с г-жею N: сначала в Остенде, затем в Париже. Вместе с нею он поехал и в Лондон, - когда ему пришлось туда ехать для участия в конференции. Заседаниями последней, по свидетельству Аргунова, Азеф нередко манкировал: это происходило потому, что, по рассказу г-жи N, все эти дни их лондонского пребывания были сплошным пикником. Увеселительные поездки сменяли одна другую. Только к одному вопросу Азеф отнесся с большим вниманием: уже после того, как Центральным Комитетом была разработана смета расходов, в самый последний момент, Азеф предъявил новые, повышенные требования денег на нужды Боевой Организации. Центральный Комитет - как это обычно бывало, - {339} уступил, и уже принятый бюджет "был пересмотрен наново" ...

Таким же сплошным пикником была и жизнь в Париже, куда Азеф вместе с г-жею N. переехал после Лондона. Он даже внешне настолько переменился, что это начало бросаться в глаза его товарищам по партии, - обычно мало внимательным к мелочам этого рода. Всегда чисто выбритый, в щегольском прекрасно сшитом костюме, он выглядел настоящим именинником.

... Как раз в дни этого "сплошного пикника" г-жа N. получила от Азефа наибольшее число ценных подарков, - из которых только за один, - за бриллиантовые серьги, купленные в Париже, - Азеф заплатил 25 тыс. франков ...