История одной дуэли (сборник)

Теперь, спустя длительное время, разве исправить безобразную оплошность? Я, конечно, отменил постановление и дело возбудил, но надежды никакой. Так погиб Сорокин, и кто был тот пассажир рядом – неизвестно, но он почему-то уцелел, хотя на практике в таких случаях обычно погибают пассажиры, а не водители…

Показания бывшей заведующей архивом Костыревской сознательно попытались смазать, Зинаиду Фессалиевну выставили полоумной, способной на всякий бред, упрятали в больницу и продержали несколько месяцев, пока та не перебралась с помощью дочери в город. А тут новый снаряд упал: Розалия Эммануиловна принесла весть о гибели Жихарева, последнего свидетеля событий на паромной переправе. Что же знал Жихарев, заслужив смерть за молчание?

И тут у меня захолонуло внутри – Ванька-то в Харабалях!.. Мальчишка!.. Он ведь тоже, если вспомнить мучительные признания Полины, его матери, что-то видел? Невесть что, но просыпался по ночам, кричал?.. Сколько я ни пытал Полину, ни выспрашивал, ничего толком она не рассказала. Перепуган был малец стрельбой, но бежал-то он туда зачем? Пожалел я тогда Полину, не придал значения её словам, да и она просила не травмировать Ваньку расспросами, а у меня в Харабали ехать времени не было.

«Надо проведать мальца, – зашевелилась, закорёжила меня тревога. – Уж больно велика цепочка погибших. Ваньку не видел никто. Может быть, это его и бережёт пока. Но на пока да кабы надеяться нечего. Махну-ка я в Харабали, с мальцом с глазу на глаз побеседую…»

* * *

Так я оказался в Харабалях. Искать «гавроша» не пришлось, Ванька приметил меня первым. Он даже замахал рукой с лавочки, где под развесистым деревом они расположились с седовласой, но молодящейся женщиной, оказавшейся его бабушкой Марией Платоновной.

– Не скучаешь по матери, старичок? – протянул я ему руку.

Ванька и раньше смотрелся солидно, выделялся ростом и разумением среди сверстников, а тут я его совсем не узнавал: вытянулся, окреп, из-подо лба меня сверлили прозорливые глазёнки. Когда участковый ушёл, распрощавшись, а Мария Платоновна, узнав, что уже вечером я уезжаю в город, побежала собирать гостинцы дочке, я спросил:

– Догадываешься, зачем я здесь?

Ванька опустил голову.

– Спрятала тебя мамка?

– Я больше не буду…

– Это понятно. Ты вот что мне расскажи…

И мы с ним поговорили. Малец оправдал мои ожидания, он действительно прятался у той треклятой избы, где устроили стрельбу. Пробраться к Топоркову он не смог, а там я прибежал, его спугнув. Но то, что он рассказал мне, было очень важно и напугало меня. Я сдал Ваньку бабушке и бросился к начальнику районного отдела милиции. Выслушав, тот долго чесал затылок, но всё же успокоил:

– Народу мало. У меня каждый на счету, а штаты не гармошка. Но к мальцу я приставлю человека. Будьте спокойны. Он за ним днём и ночью станет присматривать. Не беспокойтесь за пацана.

– Ночью-то зачем? Я с матерью поговорю, как вернусь. Она его перевезёт к себе от бабушки. А там уж мы сами организуем все меры по его безопасности.

– Езжайте, не волнуйтесь за мальца.

* * *

Самое примечательное в нашей разлюбезной работёнке – это чудесная организация. Не подумайте чего: есть начальство, есть приказы начальства, регулярно составляемый и утверждаемый план, но вмешивается Её Величество Жизнь, и словно ураган сметает. Стоит заболеть или укатить в командировку, никто не вспомнит о десятке горящих жалоб в твоём сейфе, а ведь писаны чёрным по белому и распоряжения о взаимозаменяемости…

Примчался я из Харабалей и был сразу послан в совет по борьбе с наркоманией, где ожидалось заседание. Лишь к вечеру вздохнул, сварил кофе побольше и засел за накопившиеся уже бумаги, но затрезвонил телефон. Время позднее, я не ждал никого. Оказалось, Маркел Тарасович доискивался меня который день, но завёл беседу на пустяшные темы. Когда же, наконец, он перешёл к главному, исчерпав набор прямо-таки дипломатических уловок, и изложил просьбу, я насторожился:

– А почему окольными путями, Маркел Тарасович?

– Ну, это ты уж у него поинтересуйся, – буркнул Бобров, которого, видно, тоже не радовала роль посредника. – Он сейчас вторым секретарём пока. После похорон отца я его больше не видел, с матерью встречался, но она после смерти Хайсы замкнулась.

– Рассказывали мне…

– Ходили слухи, сына его, Марата, к нам сватать собирались, первым секретарём в райком партии, на место отца, но притормозили, а теперь и вовсе ничего не сплетничают. – Бобров хмыкнул: – Разное плетут! Мне его по-человечески жаль. Встреться с ним, Данила Павлович, в рамках дозволенного просвети, я, что знал, растолковал, но он весь в отца – ему подавай правду-матку из первых уст.

– В рамках дозволенного…

– А большего я и не прошу. Найдёшь время?

– Когда нужна встреча?

– Он сам тебе позвонит…

* * *

Он действительно позвонил сам, представился и предложил побеседовать у него в горкоме. У меня рука с трубкой опустилась, вспомнился Битюцкий из прошлого, та же бесцеремонность. Но я согласился.