История одной истерии

После мимических и дыхательных упражнений труппа занялась звуками. Я усердно р-р-рычала и м-м-мычала вместе со всеми. Ничуть не отличаясь от остальных новичков, я не справилась с «рь», оказавшимся при попытках растягивания ужасно противным звуком. Громко тянуть заветное «рь» могли только ребята со стажем занятий сценречью. Глаза мои становились все круглее и круглее, речь, судя по затраченным усилиям, все лучше и лучше, а голова — все глупее и глупее. Когда от поражающих интеллектуальной насыщенностью скороговорок (вроде «купи кипу пик!») труппа перешла к грудному крику «а-а-а!», я уже почти уверилась, что искать никого не надо, потому что Лариса с Аллой исчезли по собственному желанию. От таких странных занятий, как театральное мастерство, я б и сама сбежала куда подальше.

После «а-а-а!» надлежало перейти к воплю «у-р-р-а!». Причем режиссерша все время обвиняла нас в том, что мы кричим «связками, а не животом». Честно говоря, я, всю жизнь полагавшая, что живот существует совершенно для других задач, чувствовала себя безосновательно раскритикованной.

Сценическим движением оказался урок, напоминающий занятия экстремальной физкультурой. В середине любого упражнения Зинаида Максимовна могла резко хлопнуть в ладоши и закричать: «А теперь делаем эти же наклоны, но испуганно! А теперь их же, но замерзая!» Когда всем было предложено поучаствовать в коллективном этюде, где «каждый должен выразить себя посредством стула», я опешила и позволила себе уточнить, имеется ли в виду стул, на котором сидят, или… Режиссерша пригрозила выгнать меня, а коллектив встретил вопрос взрывом смеха, будто очаровательную шутку.

Одна Тигра верно поняла, что после всего увиденного я уже ничему не удивляюсь и могу допустить любые варианты в «выражении себя». Кристина серьезно растолковала, что сейчас каждый актер должен придумать для себя какой-то образ, который нужно донести путем работы с вон тем венским стулом. К примеру, она, Тигра, будет изображать бездомного, поэтому станет жалобно оглядываться и целиком спрячется под стул. М-да…

— Так. Время истекло. Все свободны. До следующей репетиции, — скомандовала режиссерша, к счастью, до того как пришла моя очередь работать со стулом. — Катерина, останьтесь. Будем работать индивидуально.

Труппе не терпелось обсудить события сегодняшнего дня, поэтому ребята моментально покинули зал. Шепнув Тигре, чтобы не спускала глаз с Кира, я вернулась к Зинаиде Максимовне.

— Ну как? — спросила режиссерша.

— Ужас, — честно призналась я. — Никогда не думала, что стать актрисой так тяжело.

— Нелегко, — серьезно согласилась режиссерша и тут же постаралась свести все к шутке: — Теперь вы понимаете, почему каждый студиец у меня на вес золота? Были бы какие другие девочки — ладно, а тут настоящие актрисы! Столько труда вложено… — Тут Зинаида Максимовна снова помрачнела. — Я даже готова закрыть глаза на то, что вы просто балуетесь, а Анечка не тянет на главную героиню, отчего постановку можно считать сорванной. Но сохранять спокойствие, понимая, что Алла в опасности, я не могу. Вы — моя последняя надежда, Катерина.

— А вы — моя, — нашла подходящий момент для деликатных расспросов я.

— В смысле? — Жеманные нотки страдающей дамы моментально улетучились. — Нужна моя помощь? Я готова. Бездействие — самое страшное наказание для меня.

— Хочу поговорить о Кирилле. Непростой характер у парня, да?

— Вместо того чтобы искать девочек, вы изучаете чьи-то характеры! — взвыла Зинаида Максимовна, но тут же опомнилась. — Извините, это нервы. Что вам сказать о Кирилле? На самом деле он очень хороший. Просто хочет сразу всего одновременно и ужасно злится, не получая желаемого. Думаю, это возрастное. Пройдет со временем. Отчего именно он вас заинтересовал?

Я предпочла не отвечать, а продолжить расспросы:

— Он говорил, что пишет самостоятельные вещи. Если не ошибаюсь, для другого театра. Это так?

Зинаида Максимовна расхохоталась: