История одной семьи

Так вот, Генка начал торговаться с партийными руководителями: «Дадите отдельную квартиру, я подумаю». – «Ты, что, торгуешься? А бесплатную путёвку в забайкальские места не хочешь?» – «Почему же? С удовольствием посмотрел бы на Байкал, тем более, бесплатно».

Руководство пошумело-пошумело, но всё-таки дали Генке чудесную 3-комнатную квартиру на Рязанском шоссе, недалеко от завода, где он работал.

Через некоторое время к Генке снова начали приступать всё с тем же предложением: «Вступай в партию! Ты обещал». Генка на это: «Я обещал подумать. Вот сижу и думаю». Так и не вступил.

Семейная жизнь у Генки сильно отличалась от Женькиной, да и от моей тоже. Первый ребёнок родился до брака, но Генка из роддома принёс сына к нам домой, в коммуналку на Б. Коммунистической, положил его на родительскую постель и объявил маме: «Вот внук, принимай». А мне: «Тётка, придумай имя». Я-то и назвала мальчика Андреем. Так и остался Андрей жить у нас, Лида кормила его плохо, в основном выхаживала мальчика мама, а родители то появлялись, то исчезали. Наконец, мамино терпение кончилось, и она им заявила: «От внука не отказываюсь, но гулящие его родители мне не нужны. Или женитесь и живите, как люди, или пошли вон, а внука я и без вас подниму». Так мама и женила Генку.

Жили они плохо, недружно. Года через два у них родился второй сын, и опять брат мне сказал: «Тётка – имя!» Я назвала второго мальчика Алёшей. А в 1963 г. у них родился третий мальчик – прелестный, бело-розовый, с белыми волнистыми волосиками. Я решила назвать его Иванушкой. Уж такой он был Иван-царевич! Но тут взбрыкнула Лида, мать: «Хватит, своих рожай и называй как хочешь, а этот будет Виталя». Я считаю, что она этим именем изменила ему судьбу. Брат вручил мне право называть своих сыновей, и я дала ему имя, а Лида не согласилась.

В общем, у них выросли не очень благополучные сыновья. Лида безумно любила их и оберегала от всего, в том числе и от образования. Они уберегли их даже от армии, устроив работать на завод, в цех к Геннадию. Мальчики начали рано пить. Младший «Виталя» допился до того, что у него стали отниматься руки и ноги. Обратились к нашему с Лёвой Грише (он уже был врачом). Гриша положил кузена в соответствующую клинику и предупредил, что, даже если он излечится, пить ему всё равно противопоказано: «Иначе превратишься в лежачее парализованное бревно». Виталий «согласился» с Гришей и перешёл на наркотики и опять довёл себя что называется «до ручки». Опять был призван Гриша, который опять положил его уже в другую клинику, но туда к Виталию пришёл его друг и принёс «дозу». Виталий, некоторое время не принимавший наркотиков, сразу вколол себе как следует и умер от передозировки.

Других Генкиных сыновей Гриша время от времени лечил от алкоголизма, но всякий раз они через некоторое время «срывались» и начинали «по новой».

Наконец, Гриша сказал мне: «Мама, я умываю руки. Больше по этому вопросу ко мне не обращайтесь».

Так и живут они, попивая и страдая расстройством здоровья. Впрочем, все трое очень рано женились и родили некоторое количество внуков Генке и Лиде. С жёнами, правда, не ужились. Внуки Генкины, к счастью, вроде пока вполне адекватные люди и даже не чужды образованию.

Лида всю жизнь Генку пилила по любому поводу: за то, что он пил, например. Несколько раз Генка пытался «завязать» и даже «подшивался». Тогда Лида придиралась к тому, что он вроде как много молчит: наверное, вспоминает свои попойки и мечтает, как бы раздобыть бутылочку. Генка не выдерживал и срывался, начинал выпивать снова.

Работая с ним на одном заводе и чуть ли не в одном цехе, она постоянно держала его под контролем. Время от времени объявляла ему войну и, например, через суд требовала с него алиментов на детей. А поскольку они продолжали жить вместе, получку отбирала тоже. И даже договаривалась на заводе, чтобы ему не давали денег на руки, а получала их сама.

Вот так они и жили. Генка очень завидовал нашим с мужем отношениям, хотя я тоже была не в восторге, когда Л. А. стал всерьёз увлекаться зелёным змием, много лет боролась с этим и всё-таки победила.

Мы с Генкиной семьёй были несколько ближе, чем с Женькиной, но полного родства тоже не было. Лида очень ревновала Генку ко мне и всякий раз препятствовала, когда он собирался чем-то мне помочь, – не деньгами, нет, а что-нибудь сделать, например, в новой квартире: «Что тебе уже совсем дома делать нечего?» – вопрошала она и не отпускала Генку ко мне одного ни на минутку, а когда были встречи «семьями», они, конечно, ограничивались застольями.

* * *

В итоге могу сказать, что на Женьку я никогда не обижалась за маленькое ко мне внимание, потому что он был очень счастлив в семье (прожив жизнь, я убедилась, что это не так часто бывает даже, казалось бы, в самых благополучных семьях), а Генку я просто немного жалела, хотя он и любил свою жену.

Теперь про Вовку