История Османской империи. Видение Османа

Использование в своих целях тех властных полномочий, которыми была наделена мать султана и в особенности валиде-султан, считалось необходимым, чтобы склонить ее на свою сторону перед тем, как шейх-уль-ислам сумеет высказать свое мнение. Хотя в частной переписке она могла сообщить великому визирю о своих подлинных чувствах, но в обществе государственных деятелей правила поведения требовали от нее делать вид, что она против. Опасение того, что могут быть предприняты попытки восстановить на престоле Ибрагима, вызвало необходимость найти правовое обоснование его последующей казни. Вскоре «безумный» султан был мертв и похоронен в гробнице своего великого дяди, низверженного султана Мустафы, на территории, примыкавшей к мечети Айя София.

Если и были те, кто надеялся, что уход некомпетентного султана Ибрагима и восхождение на трон семилетнего Мехмеда IV утихомирит распри группировок в Стамбуле и беспорядки в провинциях, то очень скоро им суждено было разочароваться. Новый, а главное такой юный, султан просто ввел в игру новые альянсы. Придерживаясь обычая, который к тому времени стал общепринятой нормой, матери Мехмеда следовало бы действовать как регентше при своем сыне, до достижения им совершеннолетия, как это делала Кёсем Султан при Мураде IV, до тех пор, пока в более поздний период своего царствования он лишил ее этих полномочий. Однако на сей раз беспорядочные события последних лет и тот факт, что мать Мехмеда, Турхан Султан, была чуть старше двадцати лет, помешали плавному переходу к регентству. Государственные мужи сочли ее слишком неопытной для того, чтобы принимать хоть какое-то участие в осуществлении властных полномочий. Поэтому было пересмотрено положение валиде-султан (как это случилось с правом наследования в 1617 году, когда на трон был возведен брат умершего Ахмеда I, а не его сын): во дворце осталась старшая женщина гарема, Кёсем Султан, а Турхан Султан пришлось ждать, когда настанет ее черед.

Преемник Хезарпаре Ахмед-паши на посту великого визиря, Софу Мехмед-паша стал компромиссным кандидатом тех, кто устроил свержение султана Ибрагима, и в течение девяти месяцев пребывания на этом посту он был не более, чем марионеткой в руках соперничавших группировок. Его сместили и казнили, чтобы освободить место главнокомандующему янычар Кара Мурад-паше, восхождение которого на пост великого визиря показало, что и во время правления несовершеннолетнего султана Мехмеда IV янычары по-прежнему будут оказывать влияние на решение государственных вопросов. На самом деле, в эти годы главнокомандующий янычар несколько раз становился великим визирем.

Низвержение Ибрагима не положило конец ни беспорядкам на улицах Стамбула, ни междоусобной борьбе группировок. Теперь протестовала молодежь, стремившаяся получить пост при дворе или сделать карьеру в полках кавалерии султана. Нехватка денег, необходимых для выплаты жалований тем многим, кто был пригоден для службы в кавалерии, в последние годы привела к тому, что эти полки оказались предоставлены самим себе. По всей видимости, во время последней смены султана присвоение чинов производилось как обычно. Поддержанные уже находившимися на службе кавалеристами, разочарованные кандидаты заявляли, что султан Ибрагим был несправедливо казнен, но янычары и священнослужители, которые были согласны с его низвержением, сохраняли свое единство. Действуя на основании фетвы, согласно которой это был незаконный бунт, янычары жестоко подавили протест на ипподроме, где собирались кавалеристы и кандидаты в кавалеристы. Так недавняя сплоченность пехоты и кавалерии стала еще одной жертвой беспорядков, поскольку теперь каждый род войск преследовал свои собственные цели.

Подавление мятежа кавалерии в Стамбуле, которым сопровождалось низвержение султана Ибрагима, спровоцировало жестокий ответ в провинциях. Со своей базы в Нигде, центральная Малая Азия, Гюрджю («Грузин») Абдулнеби-ага, прежде служивший в султанской кавалерии, направился в Стамбул, чтобы заявить протест в поддержку убитых. Потрясенные разразившимся на их глазах кризисом, летописцы того времени детально описывали тревожную последовательность событий. Как раз во время резни на ипподроме Абдурахман Абди, позднее ставший пашой и фаворитом Мехмеда IV, из дворцовой школы Галатасарая попал на престижную службу во дворце Топкапы. В своем дневнике тех событий он сообщает, что Гюрджю Абдулнеби затаил обиду на правительство, лишившее его прибыльной государственной должности. Гюрджю Абдулнеби требовал голову шейх-уль-ислама, который санкционировал убийство его товарищей по оружию, и просил дать ему возможность изложить свое дело султану. По словам летописца Мустафы Наима, особое огорчение Гюрджю Абдулнеби вызвал тот факт, что тела убитых были бесцеремонно сброшены в море, без проведения необходимых обрядов погребения. По словам этого мстителя, они были убиты, как взятые в плен христиане.