История папства

Карлу, брату Людовика IX, было тогда тридцать пять лет. В 1246 году благодаря браку он приобрел графство Прованское, которое принесло ему неслыханное богатство. Кроме того, он был хозяином преуспевающего порта Марсель. Этому-то холодному, жестокому и чрезвычайно амбициозному искателю выгоды папа давал шанс, который тот не мог упустить. В обмен на огромную сумму в 50 000 марок и обещание ежегодной выплаты 10 000 унций золота, а также военной помощи, если таковая потребуется, он должен был получить королевство в Южной Италии и на Сицилии. Армия, которую ему предстояло повести против Манфреда и которая начала собираться на севере Италии осенью 1265 года, официально считалась предназначенной для крестового похода. Последнее означало, что, как и всегда, это будет разношерстная толпа с обычной примесью искателей приключений, стремившихся заполучить фьефы в Южной Италии, паломников, желавших добиться отпущения грехов, и разбойников, просто искавших наживу. Вместе с ними, однако, в поход собиралось внушительное число рыцарей со всей Западной Европы — из Франции, Германии, Испании, Италии и Прованса (на всякий случай к ним присоединили даже несколько англичан), которые, как твердо верил Карл, легко одолеют любое войско, которое сможет выставить против него Манфред.

6 января 1266 года, в праздник Богоявления Господня, группа кардиналов провела в Риме церемонию венчания Карла Анжуйского сицилийской короной. (Ни папа Урбан, ни его преемник Климент IV (1265-1268) даже не приближались к Святому городу, предпочитая оставаться в Ананьи или Витербо.) Не прошло и месяца, как 3 февраля армия Карла пересекла границу, вторглась в Regno

и встретилась с силами Манфреда 26 февраля неподалеку от Беневенто. Все закончилось очень быстро. Манфред со своей обычной храбростью удерживал позиции и пал сражаясь, но его войска перед лицом намного превосходившего их численностью противника вскоре бежали с поля боя. Победа решила исход кампании, крестовый поход закончился.

То же — или почти то же самое — произошло и с домом Гогенштауфенов. Два года спустя сын короля Конрада Конрад IV, более известный как Конрадин, и принц Энрике Кастильский предприняли последнюю отчаянную попытку спасти положение: они повели в Regno

армию, состоявшую из немцев, итальянцев и испанцев. Карл поспешил встретить их близ приграничной деревни Тальякоццо. На этот раз битва, состоявшаяся 23 августа 1268 года, оказалась куда более жаркой — обе стороны пострадали в результате ужасающей резни — но в конце концов Ангевины[145]

вновь одержали победу. Конрадин бежал с поля боя, но вскоре его схватили. Затем в Неаполе состоялся суд — настоящее шоу, — после которого, 29 октября, юного принца (ему было всего шестнадцать лет) притащили на рыночную площадь и тут же, на месте, обезглавили.

И Манфред, и Конрадин были героями, хотя каждый на свой лад. Вряд ли их можно винить в том, что они находятся в тени отца и деда; в конце концов, так было в большей части известного тогда мира. Фактом остается то, что в политическом отношении Фридрих потерпел фиаско. Подобно практически всем Гогенштауфенам он мечтал превратить Италию и Сицилию в единое королевство в рамках империи со столицей в Риме. Первостепенная же цель папства, которому оказывали поддержку города Ломбардии, состояла в том, чтобы эта мечта никогда не стала явью. Императору не повезло в том отношении, что ему пришлось иметь дело с двумя такими способными и целеустремленными людьми, как Григорий и Иннокентий, однако в конце концов борьба не могла иметь иного исхода: империя — даже ее германская часть — утратила свою силу и единство; на верность германских князей и даже на их глубокую заинтересованность более рассчитывать не приходилось. Что до Северной и Центральной Италии, то города Ломбардии раз и навсегда перестали подчиняться имперской власти с ее пустыми угрозами. Если бы только Фридрих признал эту простую истину, то угроза папству оказалась бы устранена и его возлюбленное Сицилийское королевство продолжало бы существовать. Увы, он проигнорировал эту истину и в результате не только потерял Италию, но и подписал смертный приговор своей династии.

Гогенштауфены потерпели поражение; однако было бы ошибкой видеть в папах победителей. Урбан и Климент оба были французами, они сделали все, что могли, чтобы поддержать своего соотечественника Карла Анжуйского. Климент не протестовал даже против казни Конрадина, являвшейся не более чем проявлением жестокости и мстительности. Однако если в намерения обоих пап входило ограничить власть Карла его новым королевством на Сицилии, то вместо этого первые победы пробудили в нем куда большие амбиции. Теперь он намеревался установить господство над всей Италией, низвести папу до положения марионетки, отвоевать Константинополь, вновь оказавшийся в руках греков, восстановить там латинскую веру и, наконец, создать средиземноморскую христианскую империю. С каждым днем становилось все яснее, что потенциальная угроза независимости Святого престола сильнее, чем то имело место даже при Фридрихе.