История папства

За то, что ссора произошла именно в этот момент, во многом несет ответственность папа Лев, однако в немалой степени вина лежит и на константинопольском патриархе Михаиле Кируларии. Он был не похож на Фотия настолько, насколько это можно вообразить. Если сей последний был человеком образованным и обаятельным, да и вообще крупнейшим ученым своего времени, то Кируларий — ограниченным фанатиком. Он дал это почувствовать еще до битвы при Чивитате: услышав, что норманны с благословения папы навязывают латинские обычаи (в особенности использование опресноков, облаток или гостин в богослужении) греческим церквам Южной Италии, приказал латинским общинам в Константинополе следовать греческим обычаям, а когда те отказались, запретил их собрания. За этим последовал обмен резкими посланиями, в ходе которого патриарх осудил некоторые римские обряды как «греховные и иудаистские», а папа дал понять (хотя и не привел никаких доказательств), что избрание патриарха не соответствовало каноническим правилам. Чтобы доставить папские письма в Константинополь, Лев, который, видимо, находился уже при смерти, неблагоразумно выбрал трех наиболее антигречески настроенных деятелей курии: своего канцлера кардинала Гумберта из Муайенмутье, который в этих событиях показал себя ничуть не менее фанатичным и раздражительным, чем сам патриарх, кардинала Фридриха Лотарингского и архиепископа Петра Амальфийского — эти двое сражались с ним при Чивитате и оба были настроены крайне враждебно по отношению к византийцам и стремились их унизить.

С самого их прибытия в Константинополь все пошло не так, как надо. Император Константин IX принял их достаточно благосклонно. Однако Кируларий категорически отказался признать их полномочия. Затем пришло известие о смерти папы Льва в Риме. Гумберт и его коллеги являлись личными представителями Льва, посему с его кончиной они лишались своего официального статуса. Лучшим выходом в сложившихся обстоятельствах было бы их возвращение в Рим. Вместо этого они остались в Константинополе, демонстрируя незаинтересованность в компромиссе и с каждым днем проявляя все большую заносчивость и высокомерие. Когда какой-то инок Студийского монастыря ответил на критику со стороны папы в вежливых и уважительных выражениях[95]

, в ответ Гумберт разразился истерической инвективой, назвав его «распространяющим заразу сводником» и «последователем зловредного Магомета» и утверждая, что тот вышел не из монастыря, а из блудилища или театра[96]. Это утверждало в глазах византийцев представление о том, что ныне римская церковь являет собой не более чем сборище неотесанных варваров, с которыми невозможно даже цивилизованно вести дискуссию, не то что прийти к какому-то соглашению.

Наконец Гумберт окончательно потерял терпение (чего Кируларий и ожидал). В три часа пополудни в субботу 16 июля 1054 года в присутствии всего клира, собравшегося для совершения таинства евхаристии, три бывших римских легата — два кардинала и архиепископ, все трое в парадном облачении, прошествовали в собор Святой Софии Премудрости Божией, поднялись к главному алтарю и торжественно возложили на него буллу об отлучении. Совершив это, они повернулись и зашагали прочь, задержались лишь для того, чтобы совершить символический акт — отрясти прах со своих ног. Через два дня они отправились в Рим. Лишь когда булла была публично сожжена, а легаты преданы анафеме, воцарилось спокойствие.