История последних политических переворотов в государстве Великого Могола

Эмир со своей стороны хорошо понимает, что Аурангзеб сумел отразить удар; напрасно теперь требовать от него выдачи сына; этого нельзя сделать, не оскорбив его, а, следовательно, самое верное — удовольствоваться изъявлениями дружбы, дарованными почестями и бенгальским губернаторством; но при этом следует все время держаться настороже; если он не может ничего предпринять против Аурангзеба, то надо устроить так, чтобы и Аурангзеб ничего не мог предпринять против него. Вот каким образом действовали эти два больших человека, и в таком положении дело находилось около года, пока Аурангзеб, хорошо зная, что великий полководец не сможет долго предаваться покою и если не занят внешней войной, то при первой возможности затеет что-нибудь внутри государства, предложил ему начать войну с богатым и могущественным раджей Ассама, владения которого лежат на север от Дакки у Бенгальского залива. Мир-Джумла, сам уже, по-видимому, имевший такие намерения и полагавший, что завоевание этой страны откроет ему путь к неувядаемой славе, так что слух о нем и его военных подвигах дойдет до Китая, оказался уже вполне готовым к этому предприятию. Он сел на суда в Дакке с мощной армией и поплыл по реке, которая протекает по этим странам. Сделав по ней около ста лье по направлению к северу с некоторым уклоном к востоку, он прибыл к крепости, именуемой Азо, которую раджа Ассама с давних пор уже отнял у Бенгальского королевства. Он атаковал крепость и взял ее штурмом менее чем в пятнадцать дней, направив оттуда путь на Шамдару, являющуюся воротами в страну раджи; он прибыл туда через двадцать восемь дней, двигаясь все время по направлению к северу. Тут разыгралось сражение, в котором ассамский раджа был разбит и был вынужден отступить к Гархгаону (Гергуону), столице королевства, в сорока милях от Шамдары. Мир-Джумла последовал за ним по пятам и, появившись в виду города через пять дней, не дал радже укрепиться в Гархгаоне, как тот надеялся. Это принудило раджу, как только он увидел армию эмира, бежать в горы королевства Лаоса и покинуть Гархгаон, который подвергся разграблению, как раньше Шамдара. В нем нашли большие богатства; это большой прекрасный город, ведущий крупную торговлю; женщины там отличаются необыкновенной красотой. Однако, на несчастье Мир-Джумлы, сезон дождей начался раньше обыкновенного, а так как в этой стране дожди чрезмерны и затопляют в течение более трех месяцев всю землю за исключением деревень, которые расположены на возвышенностях, то эмир оказался в очень затруднительном положении. Раджа, посылая с гор людей, знавших страну, сумел за короткое время забрать из деревень все припасы, так что армия эмира, несмотря на все свои богатства, оказалась лишенной продовольствия, пока не прошли дожди, и не могла ни продвигаться вперед, ни вернуться назад. Вперед она не могла идти из-за гор, так как они малодоступны и так как шли сильные дожди; назад она не могла идти из-за тех же дождей и из-за грязи, а также потому, что раджа в нескольких местах испортил дорогу, которая представляет собой высокую плотину, идущую до Шамдары. Вследствие всего этого эмир вынужден был провести в этом месте весь сезон дождей, ужасно бедствуя; по окончании этого периода, видя, что его армия находится в унынии, утомленная и полумертвая от голода, он отказался от намерения идти вперед и вернулся обратно. Но и это было сопряжено с такими трудностями и такими большими неудобствами вследствие грязи, недостатка припасов и преследования раджи, который шел за ним по пятам, что всякий другой на его месте, кто не сумел бы восстанавливать порядок во время похода и не имел бы терпения выстаивать по пяти-шести часов у какого-нибудь прохода, следя за тем, чтобы все солдаты прошли без задержки, несомненно, погиб бы и растерял бы там всю армию. Он же, несмотря на все препятствия, вернулся все-таки с большой славой и громадными богатствами. У него было намерение продолжать свое предприятие на следующий год; он предполагал, что укрепленный им Азо, в котором он оставил сильный гарнизон, сможет держаться остальную часть года против раджи. Но доколе тело, истомленное старостью, может бороться с такими тяготами? Едва он прибыл, как в его армии началась дизентерия. Он сам тоже не был сделан из бронзы: он заболел и умер[124]

. Судьба как будто пожелала покончить со справедливыми опасениями Аурангзеба. Я говорю «справедливые опасения», так как не было никого из знавших этого выдающегося человека и положение дел в Индостане, который бы не сказал: только теперь Аурангзеб стал королем Бенгалии. Он сам не мог удержаться, чтобы не высказаться по этому поводу, ибо он откровенно сказал при всех Махмед-Эмир-хану: «Вы потеряли отца, а я самого большого и самого опасного друга, который у меня когда-либо был». Он, впрочем, не преминул его тут же утешить и заверить, что он заменит ему на всю жизнь отца, и вместо того чтобы, как ожидали, сократить его жалованье и разыскивать сокровища покойного, он снова утвердил Махмед-Эмира в должности бакши, повысил ему содержание на тысячу рупий в месяц и оставил его наследником всего имущества отца, хотя по обычаю страны он мог завладеть им сам.