История проституции

«Люди тогда не умели еще ни с огнем обращаться,Ни укрывать свое тело звериною шкурой и мехом.Но проживали в лесах они, в горных пещерах и рощах,И закрывали ветвями кустов свои грязные члены,Если к тому принуждали дожди, непогода и ветры.Люди совсем не пеклись об общественном благе, а также

Не было нравственных правил у них и защиты законов.Каждый брал то, что ему как добычу судьба посылала,Собственной силой, привыкнув хранить свою жизнь и здоровье.В зарослях леса влюбленные тела сочетались Венерой,И сочетались притом или вследствие страсти взаимной (cupido)Или насилию и сладострастию (libido) мужчин уступая,Или за плату, за желуди, вишни морские и груши»…

(Книга пятая, стихи 951–963, пер. Ивана Рачинского).

Мы видим, следовательно, что на заре рода человеческого поэт уже допускал, кроме чисто физической любви между полами, полового влечения (libido), еще и своего рода душевную склонность (cupido), и отмечает уже также первые намеки на проституцию, на продажную любовь.

По Горацию, вначале еще не было брака,[89] а происходила только страстная борьба за половые наслаждения, во время которой более сильный оставался победителем и убивал остальных (книга 1, сатира 3-я, стихи 108–110, перев. Фета):

«… но смертью те погибали безвестной, которыхПри беспорядочном и скотском утолении страстиСильный так убивал, как бык это делает в стаде».

Оба поэта допускают, следовательно, первобытное состояние половой жизни, соответственно первобытному вообще состоянию человечества. Только с развитием культуры развились, по их мнению, и более совершенные условия и брачное сожительство. Тем самым они, несомненно, гораздо более приблизились к истине, чем третий римский поэт, высказавшийся на этот счет, именно Ювенал. Последний верит в райскую невинность и целомудрие, в мирное брачное сожительство, которые выродились лишь впоследствии, под влиянием культуры. В начале своей знаменитой сатиры, описывающей это вырождение, он следующим образом изображает половую жизнь доисторических времен:

Думаю, что при царе Сатурне долго СтыдливостьЯвно жила на земле, когда в пещере холоднойПомещался и крошечный дом, и огонь, и святыня.И скоты, и хозяева в той же сени заключались:Как лесную постель у горца жена настилалаИз ветвей и стеблей, да шкур с окрестных животных.

Ни с тобою, о, Цинтия,[90] не сходна, ни с тобою,Коей смерть воробья омрачила блестящие очи!А приносившая груди кормить детей здоровенных,И грубее подчас желудями пресыщенного мужа.[91]

Далее поэт описывает постепенное исчезновение целомудрия и порчу нравов позднейшего времени. В противоположность приведенным выше двум поэтам, Ювенал является, таким образом, типичным представителем сторонников «доброго старого времени» и теории вырождения, полная несостоятельность которой доказана новейшими исследованиями.[92] А потому мы должны считать описания Лукреция и Горация более соответствующими реальным условиям действительности, чем описание Ювенала. Нельзя, однако, не признать, что и они также представляют лишь плод фантазии, точные же доказательства в них отсутствуют. То же самое приходится сказать и о некоторых современных описаниях первобытной половой жизни. Так, например, Поль Лакруа (Пьер Дюфур), очевидно, частью поддается влиянию Лукреция, когда он говорит о древнейшей истории человека: