История религий. Том 2

Победа Октябрьской социалистической революции и последовавший разгром белогвардейщины поставили перед бурятским и калмыцким ламаизмом ряд сложных задач. Прежде всего возник вопрос о политической ориентации ламаистской сангхи, а он был связан с характеристикой социально-политической сущности ламаизма. Обновленческое крыло идеологов и церковнослужителей ламаизма выступило с изъявлением своей полной лояльности в отношении социалистической революции. Такая политическая позиция основывалась на интерпретации буддизма как учения, по своему содержанию весьма близкого к марксизму и даже чуть ли не тождественного ему. В январе 1927 г. в Москве происходил съезд ламаистского духовенства, на котором были сформулированы соответствующие установки. Один из главных идеологов этого направления, Агван Доржиев, в своих выступлениях на съезде выдвинул концепцию, по которой учение Будды было первой в истории социалистической программой, которую Маркс впоследствии развернул, а Ленин претворил в практику. В вышедшей за год до съезда в Улан-Баторе (Монголия) анонимной брошюре эта концепция была выражена следующим образом: «Великий Готама дал миру законченное учение коммунизма… Конечно, до Готамы был целый ряд подвижников общего блага, но учение их распылилось сотнями веков… Современное понимание общины дает прекрасный мост от Будды Готамы до Ленина» ¹⁰

.

Перед автором стояла дилемма: либо, поскольку он ставит Маркса и Ленина в один ряд с Буддой, надо признать всех их богами, либо, наоборот, свести Будду до человеческого уровня. Он выбирает второе решение и характеризует Гаутаму как «великого революционера», добавляя к сему сентенцию: «Всякая попытка сделать из великого революционера бога приводит к нелепости» ^п

. Со стороны духовного лица это очень серьезная жертва: из собственно религиозного содержания понятия религии исключается его основа, собственно то, что составляет специфичность самого этого понятия.

Идеи «буддийского социализма» получили довольно широкое распространение в Японии. В 30-х годах там развернул свою деятельность «Новый буддийский союз молодежи», проповедовавший единство «истинного буддизма» с социализмом. «Истинным» оказывался ранний первоначальный буддизм, выступавший против кастовой системы, проповедовавший якобы социальное равенство и всеобщую справедливость. В своем дальнейшем развитии эта религия потеряла, мол, свою революционную сущность, и задача заключается в восстановлении ее революционности, причем следует включить в подлежащий установлению синтез революционные учения основателей и других религий, будь то Христос, Конфуций и др. Развернуться этому движению в Японии не пришлось: оно было подавлено властями и официальной сангхой в военных условиях 30-х и первой половины 40-х годов, после чего больше в широких масштабах не воскресало.

В ряде других стран Востока модернизация буддизма также шла в направлении его сближения с социалистическими идеями. В Кампучии стоявший там одно время у власти принц Сианук на VI Генеральной конференции Всемирного Братства Буддистов заявил: «Буддизм является единственной этической системой, единственной религией, которая может подходить к большинству революционных концепций» ¹²

.

Идеологи необуддизма в разных странах стремятся охватить своим учением все существующие в мире политические и научные идеологии. Так, например, активно действующая в Японии и весьма влиятельная необуддийская секта Сока-Гаккай претендует даже на то, чтобы объединить своей доктриной все нации и государства мира. Опираясь на учение средневекового буддийского деятеля Нитирэна, глава секты Дайсаку Икеда провозглашает: «Несомненно, буддизм Нитирэна в ближайшее время распространится по всему Востоку и в конце концов по всему миру. Благосостояние отдельных наций и мир между ними могут быть достигнуты только тогда, когда истинная религия станет основой духовной жизни всех людей на земле» ¹³. В таком свете буддизм даже теряет свой специфически религиозный характер и превращается в некую абстрактно-всеобщую политическую, религиозную и идеологическую систему. Само собой разумеется, что противоположность между наукой и религией таким образом смазывается, точнее сказать, наука оказывается составным элементом религии. Прием не новый в истории религии и, без всякого сомнения, совершенно несостоятельный.