История Рима. Том 1

Что касается легендарного времени, то для истории происхождения города Рима, которая везде излагается очень подробно, главное затруднение заключалось в том, что, как уже было ранее замечено, на этот счет было в ходу два совершенно противоположных воззрения: национальное, которое по всей вероятности уже было письменно занесено в городскую книгу в своих главных чертах, и греческое воззрение Тимея, которое не могло оставаться неизвестным этим составителям римских хроник. Первое из них связывало происхождение Рима с Альбой, а второе с Троей, поэтому первое приписывало основание Рима сыну альбанского царя Ромулу, а второе — троянскому принцу Энею. Соединение этих двух сказаний в одно целое произошло в описываемую нами эпоху и, по всей вероятности, было делом или Невия, или Пиктора. Сын альбанского царя Ромул остается основателем Рима, но он вместе с тем называется сыном Энеевой дочери; Эней не основывает Рима, а переносит римских пенатов в Италию и строит для их местопребывания Лавиний, между тем как его сын Асканий основывает метрополию Рима и древнюю метрополию Лациума — Альбу Лонгу. Все это было придумано очень плохо и очень неискусно. Римлянин должен был возмущаться при мысли, что древние римские пенаты хранились не в храме на римской торговой площади, как все до тех пор думали, а в храме, который находился в Лавинии; греческий вымысел был еще менее удачен, так как согласно ему боги даровали только внуку то, что предоставляли в удел деду. Тем не менее, эта редакция рассказа достигла своей цели: она прямо не отвергала национального происхождения Рима, но в то же время не оставляла без удовлетворения эллинские тенденции и как бы легализировала бывшее в то время в моде кокетничанье происхождением от Энея; оттого-то она и сделалась стереотипной и вскоре после того официальной историей происхождения могущественной общины. Впрочем, помимо басни о происхождении Рима греческие историографы мало заботились о римской общине или вовсе о ней не заботились, поэтому следует полагать, что дальнейшее изложение отечественной истории брало свое начало преимущественно из туземных источников; но по дошедшим до нас скудным сведениям нет возможности решить, какими преданиями кроме внесенных в городскую книгу могли пользоваться древнейшие летописцы и что прибавляли эти летописцы сами от себя. Заимствованные у Геродота анекдоты²⁸²

, конечно, еще не были знакомы этим древнейшим летописцам, а непосредственное заимствование греческих материалов в этом разделе не может быть доказано. Тем более достойна внимания очень ясно проглядывающая повсюду, и даже у недруга греков Катона, тенденция не только связать Рим с Элладой, но и доказать, что италики и греки первоначально составляли один народ, — сюда относятся рассказы о переселившихся в Италию коренных греках, или пеласгах.

Хотя нить общепринятого рассказа была очень слаба и ненадежна, все-таки она не прерывалась через весь период царей вплоть до установления республики; но в этом пункте источник легенд оказывался совершенно иссякнувшим, и было не только трудно, но даже совершенно невозможно составить сколько-нибудь связный и удобочитаемый рассказ по записям должностных лиц и по дополнявшим их скудным заметкам. Это было всего более чувствительно для поэтов. Кажется, именно по этой причине Невий перешел от эпохи царей прямо к войне из-за обладания Сицилией, а Энний, описывавший в третьей из своих восемнадцати книг еще эпоху царей, а в шестой — уже войну с Пирром, был в состоянии описать первые два столетия республики в лучшем случае в самых общих чертах. Нам известно, как преодолевались эти затруднения теми летописцами, которые писали по-гречески. Но Катон избрал своеобразный путь. Он также не чувствовал, как сам сознается, никакой охоты «рассказывать то, что написано на доске в доме первосвященника — как часто имело место вздорожание пшеницы и когда происходили лунные и солнечные затмения», поэтому он и наполнил вторую и третью книги своего сочинения рассказами о возникновении остальных италийских общин и о вступлении этих общин в союз с Римом. Таким образом он сбросил с себя оковы хроники, рассказывавшей события год за годом и предварительно выставлявшей имя кодового правителя общины; этим и объясняется то мнение, что в историческом сочинении Катона события описывались «по отделам». Столь необычайное в римском сочинении внимание к остальным италийским общинам было отчасти результатом того, что принадлежавший к оппозиции автор опирался в своей борьбе со столичными нравами главным образом на италийские провинции; частью же оно служило как бы вознаграждением за недостаточность исторических сведений о промежутке времени между изгнанием царя Тарквиния и войной с Пирром, так как на свой манер описывало главный результат этой войны — объединение Италии под римским владычеством.