История Рима. Том 2

Правительство могло бы достигнуть несравненно более полезных результатов, покровительствуя свободному труду и ограничивая таким образом развитие невольничьего пролетариата. Но эта задача была несравненно труднее, и, к сожалению, в этом отношении не было сделано ровно ничего. Во время первого социального кризиса был издан закон, обязывавший крупных землевладельцев держать определенное число свободных работников, соответствующее числу занятых у них рабов (I, 280). А теперь правительство распорядилось перевести на латинский язык одно пуническое сочинение о земледелии — несомненно, руководство по плантаторскому хозяйству по карфагенскому образцу, — на пользу италийским спекулянтам. Первый и единственный пример литературного предприятия по почину римского сената! Та же тенденция обнаружилась и в другом, более важном вопросе, можно сказать, вопросе жизни для Рима, — в системе колонизации. Не требовалось никакой особой мудрости, достаточно было не забывать хода событий во время первого социального кризиса, чтобы понять, что единственное серьезное средство против умножения земледельческого пролетариата заключается в широкой и правильной организации эмиграции. Внешнее положение Рима обеспечивало самые благоприятные условия для этого. До конца VI в. [сер. II в. до н. э.] действительно старались задержать все усиливавшийся упадок италийского мелкого землевладения, постоянно создавая мелкие крестьянские участки (I, 772). Но это проводилось отнюдь не в тех масштабах, как это можно и надо было делать. Правительство не отобрало у частных лиц государственные земли, занятые ими с давних времен, и даже разрешало дальнейшее занятие частными лицами участков на землях, вновь присоединяемых к государству. Другие очень важные территориальные приобретения, а именно Капуанская область, хотя не были предоставлены оккупации частных лиц, но не поступали также и в раздачу, а использовались как государственные земли. Но все же раздача наделов оказала благотворное влияние: она помогала многим нуждающимся и всем давала надежду. Но после основания Луны (577) [177 г.] мы долгое время не встречаем следов дальнейшей раздачи земельных участков, за единственным исключением — основания пиценской колонии Ауксима (Озимо) в 597 г. [157 г.] Причина ясна. После покорения боев и апуанцев Рим уже не приобретал в Италии новых земель, за исключением малообещающих долин Лигурии. Поэтому и нечего было раздавать, кроме тех государственных земель, которые были сданы в аренду государством или оккупированы частными лицами. Но всякое посягательство на эти земли было в то время, разумеется, так же неприемлемо для аристократии, как и за три столетия до этого. Раздавать же земли, приобретенные Римом вне пределов Италии, считалось недопустимым по политическим соображениям: Италия должна была оставаться господствующей страной и нельзя было разрушать грань между италийскими господами и подвластными провинциалами. Поскольку в Риме не хотели отказаться от соображений высокой политики, а тем более поступиться своими сословными интересами, правительству не оставалось ничего другого, как безучастно взирать на разорение италийского крестьянства. Так и случилось. Капиталисты продолжали скупать мелкие участки, а у несговорчивых собственников попросту захватывали землю без всякой купчей. Конечно, не всегда дело обходилось мирно. Излюбленным методом было следующее: когда крестьянин находился на военной службе, капиталист выгонял его жену и детей из дома и, таким образом, ставил его перед совершившимся фактом и принуждал к покорности. Крупные землевладельцы по-прежнему предпочитали труд рабов труду свободных работников уже по той причине, что рабов не могли взять у них на военную службу. В результате свободные пролетарии низводились до такого же уровня нищеты, как и рабы. По-прежнему сицилийский хлеб, добытый руками рабов, продавался на столичном рынке по смехотворно низким ценам, вытесняя италийский хлеб и понижая цены на всем полуострове. В Этрурии старая местная аристократия в союзе с римскими капиталистами уже к 620 г. [134 г.] довела дело до того, что там не было ни одного свободного крестьянина. На форуме в Риме говорили во всеуслышание: у диких зверей есть логовища, а у римских граждан остались только воздух да солнце, и те, кого называют властителями мира, не имеют больше ни клочка собственной земли. Комментарием к этим словам являются цензовые списки римских граждан. С конца войны с Ганнибалом до 595 г. [159 г.] число граждан постоянно возрастает; причину этого следует искать главным образом в постоянных и значительных раздачах государственных земель (I, 808—809). В 595 г. [159 г.] насчитывалось 328 000 граждан, способных носить оружие. Но с этого года начинается систематическое падение: в списках 600 г. [154 г.] числится 324 000, в 607 г. [147 г.] — 322 000, в 623 г. [131 г.] — уже только 319 000 граждан, способных носить оружие, — грозный показатель для эпохи глубокого внутреннего и внешнего мира. Если бы дело пошло так и дальше, то в конце концов все граждане распались бы на две части — плантаторов и рабов, и государству пришлось бы, подобно парфянским царям, покупать себе солдат да невольничьем рынке.