История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

В той же челобитной приведен любопытный пример коварства и ехидства иноземцев по отношению к русским. При Михаиле Феодоровиче ярославский купец Антон Лаптев поехал через Ригу в Голландию, в Амстердам, с соболями и другими мехами, чтобы, продав их, накупить всяких заморских товаров. Но немцы и голландцы, сговорясь, не купили у него ни на один рубль. Воротился он на немецком корабле, который привез его к Архангельску. Здесь те же иноземцы купили у него весь товар по хорошей цене. Когда на архангельской ярмарке русские торговцы выговаривали за то иноземцам, те с усмешкой сознавались, что сделали так с намерением, чтобы отбить у русских торговцев охоту ездить к ним за море с товарами; что точно так же они поступили и с персидскими купцами, которые пытались привозить к ним свой шелк-сырец. Еще при Михаиле Феодоровиче послан был в немецкую землю гость Назарий Чистаго с государевым товаром, шелком-сырцом. Немцы точно так же, сговорясь, ничего у него не купили или давали очень дешево, а когда он воротился в Архангельск, тот же шелк те же немцы купили дорогой ценой.

В заключение своего челобитья московские торговые люди просили, чтобы англичанам и другим иноземцам было позволено торговать только у Архангельска, а в Москву и другие города их для торговли не пускать, дабы они не отнимали промыслов у русских людей. Просили также не отдавать иноземцам на откуп ворванье сало. Но с богатыми и ловкими иноземцами уже нелегко было бороться в самой Москве, и тем более, что не только разные подкупленные ими дьяки, но и сам временщик Морозов был на их стороне. Поэтому означенное челобитье осталось пока без последствий, что, конечно, возбудило немалый ропот среди торговых сотен Москвы и других городов. Покровительство иноземцам между прочим выражалось и в судебных делах: так, с них указано брать судебных пошлин вдвое менее, чем с русских.

К ропоту против иноземцев присоединилось и неудовольствие народное на указ о новой прибавочной пошлине на соль; хотя сия пошлина, по словам указа, назначалась на жалованье служилым людям, оборонявшим православных христиан от крымских и ногайских басурман, и хотя заранее приказано после ее полного поступления в казну отменить сбор стрелецких и ямских денег. Вместе с введением этой новой пошлины правительство объявило своей монополией и продажу табаку, самое употребление которого при Михаиле Федоровиче подвергалось преследованию. Тем же указом ведение соляной пошлиной и табачной продажей сосредоточивалось в приказе Большой казны, в котором сидели покровители иноземцев, боярин Б.И. Морозов и бывший гость, а теперь посольский и думный дьяк Назарий Чистаго. На них-то по преимуществу и обратилось народное неудовольствие, как на людей, явно преследующих своекорыстные цели.

После своего брака молодой государь не изменил беспечного образа жизни, занимаясь преимущественно охотой и поездками по монастырям и дворцовым селам и торжественными приемами иноземных посольств, а руководство государственным управлением по-прежнему предоставлял любимцу-воспитателю. Между тем в тесном союзе с сим последним деятельное участие в правительственных делах получил тесть государев И.Д. Милославский, из стольников произведенный в окольничие, а вскоре затем и в бояре. Это, по всем признакам, был человек алчный и ограниченный, спешивший пользоваться своим положением для обогащения как лично себя, так своих жадных родственников и приятелей, которым он доставлял наиболее доходные чиновничьи места. Из них особую ненависть народную своим лихоимством возбудили окольничие Леонтий Степанович Плещеев и Петр Тихонович Траханиотов. Плещеев занимал место судьи в Земском приказе, который ведал, между прочим, городскими сборами мостовыми и поворотными; тут судья этот отличился великим лихоимством и притеснениями московских обывателей. Говорят, он даже прибегал к поклепам: его агенты ложно обвиняли состоятельных людей в убийстве, воровстве и тому подобном. Последних сажали в тюрьму и потом освобождали только за назначенную сумму денег. Траханиотов, состоявший в родстве с Плещеевым, начальствовал в Пушкарском приказе, где наживался от всяких заказов и от мастеровых людей, например удерживая у них половину жалованья и заставляя расписываться в получении полного.

Тщетно обиженные подавали челобитные на чиновников-грабителей и неправедных судей. Жалобы их не доходили до государя. Тогда произошел взрыв накипевшего народного чувства.