История России. От Горбачева до Путина и Медведева

Спекуляция была преступлением в советской централизованно управляемой экономике. Все имущество, за исключением некоторых личных вещей и жилья в сельской местности, принадлежало государству. Предприятия получали заказы от Госплана, располагавшегося в здании довольно внушительных размеров недалеко от Кремля. Пятилетки ставили стратегические цели; затем они разбивались на ежегодные планы, включающие производственные задачи, цены и поставки, подсчитанные в огромных таблицах баланса межотраслевых связей. Хотя эти планы насчитывали до 750 тысяч пунктов, это по-прежнему составляло всего лишь 2–3 % от 24 миллионов товаров, произведенных в начале 1980-х годов. Плановики давали заказ предприятию на изготовление продукции, сообщали, какие материалы получат предприятия и куда затем будут отправлять свою продукцию. Руководители и рабочие получали премии, если выполняли план. На банковские счета предприятий постоянно поступали денежные средства, что было очень удобно для ведения бухгалтерского учета. Когда организациям требовались деньги на выплаты рабочим, государственные банки просто переводили средства на счета этих организаций. В принципе, эта система была слишком уж централизованной. Как-то политбюро попросили определить размер порции еды для милицейских лошадей и собак. Позже Горбачёв шутил, что при Брежневе спрашивали разрешения Совета министров, чтобы построить туалет.

На самом деле, чтобы добиться намеченных целей, руководители импровизировали, пытались воздействовать на министров в Москве во время специальных перерывов и посылали агентов по всей стране, чтобы не допустить заключение незаконных сделок на поставку товаров. Сами плановики отказывались искать оптимальные решения и только с каждым годом завышали нормативы. Конечно, это означало, что руководители старались любыми способами избежать перевыполнения планов, чтобы будущие цели оставались на низком уровне. В конце 1960-х годов Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин попытался дать предприятиям больше самостоятельности, но его реформы, против которых выступали плановики, так и не сдвинулись с мертвой точки.

Было еще два факта, имевших ключевое значение для функционирования системы. Первым был страх. Хотя после смерти Сталина количество лагерей и расстрелов по политическим причинам сократилось, инакомыслие подавлялось силой и запугиванием. При Брежневе государственный террор был несколько децентрализованным, так как Генеральный секретарь предоставил региональным руководителям значительную свободу действий в обмен на лояльность. Один из узбекских партийных лидеров управлял частной тюрьмой, в которой была подземная камера пыток. Упорно трудилась служба безопасности – прослушивались телефонные разговоры и вербовались доносчики. При Сталине член политбюро Анастас Микоян сказал, что «каждый гражданин СССР – сотрудник НКВД». При Брежневе осталось много спецслужб, которые в основном никем не контролировались.

Вторым ключевым фактом был жесткий контроль за информацией. Независимые СМИ были под запретом, все копировальные машины регистрировались в милиции. При Сталине даже на печатную машинку требовалось особое разрешение. Большинство статистических докладов было отмечено грифом «Секретно», «Совершенно секретно» или «Только для служебного использования». Довольно часто все усилия, направленные на обман населения, сбивали с толку самих политиков. Например, информацию о военных расходах могли получить далеко не все. Будучи членом политбюро в начале 1980-х годов, Горбачёв попросил взглянуть на государственный бюджет, на что Андропов просто усмехнулся над этой просьбой: «Ты слишком много просишь! Бюджет вне твоих полномочий!» В 1960-х годах партийные лидеры приказали министерству связи мешать работе иностранных радиостанций, что было технически сложной и дорогостоящей задачей для страны, охватывающей одиннадцать часовых поясов. Но партийные лидеры настаивали на своем, поэтому в министерстве нашли выход. По словам Александра Яковлева (позже он стал секретарем Центрального Комитета), в центре Москвы были построены две мощные станции глушения радиосвязи – одна через дорогу от штаба Центрального комитета, другая – на Кутузовском проспекте, где жили многие партийные лидеры. Скорее всего, представители органов государственной власти, слушающие помехи при попытке настроиться на «Голос Америки», не знали, что в нескольких десятках километров от крупных городов радиотрансляции были четкими и громкими. Сами политики и стали главными жертвами. К 1980 году половина советского населения имела доступ к коротковолновым радиостанциям.