История России с начала XVIII до конца XIX века

Энергичный талантливый администратор, А.П. Волынский быстро продвинулся по служебной лестнице и с 1738 г . стал кабинет-министром. Вскоре он стал ведущей фигурой Кабинета и чуть ли не единственным докладчиком императрице. К моменту так называемого «дела» А.П. Волынский трудился над проектом государственных реформ, получившим название «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел». В кругу «конфидентов» часто обсуждались в связи с этим различные аспекты государственной деятельности и внутриполитической жизни. Здесь высказывались весьма резкие суждения о засилье иностранцев. Сам А.П. Волынский скоро стал в весьма натянутых отношениях и с Бироном, и с Остерманом. Будучи в придворном чине обер-егермейстера, А.П. Волынский уволил из Конюшенного ведомства двух немцев, чем дал начало активному наступлению своих противников. В ответ на жалобы А.П. Волынский написал на имя Анны Ивановны письмо, представляющее своего рода кредо по вопросу об иностранцах в России: «Какие притворства и вымыслы употребляемы бывают при ваших монаршеских дворах, и в чем вся такая закрытая безсовестная политика состоит». Вызов, таким образом, состоялся, так как все в один голос говорили, что Волынский написал про Остермана. Одно шло к другому. Письмо было встречено очень холодно. На «ледяной свадьбе» Волынский избил придворного поэта, потом нашли, что Волынский незаконно выдал своему дворецкому из Конюшенного ведомства пятьсот рублей. Но дело довершило другое. В Кабинете шло обсуждение вопроса о денежной компенсации Польше за проход русских войск. Поляки заломили высокую сумму. Бирон поддержал их. Вспыльчивый Волынский заявил, что «не будучи ни владельцем в Польше, ни вассалом ее, не имеет побуждений угожлэть исстари враждебному России народу». Таким образом, Бирон был сильно уязвлен, и он поставил Анне ультиматум: «Либо он, либо я». Вскоре состоялся арест дворецкого Волынского и его самого. Дворецкий под пытками передал все когда-либо высказанные Волынским и его «конфидентами» неудовольствия иностранцами, а главное, хулу на императрицу: «Государыня у нас дура, и как докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься!» Последовали аресты «конфидентов». Было объявлено о раскрытии огромного заговора. Аресты распространялись и на провинцию. После недолгого следствия с жесточайшими пытками последовал приговор и казнь на Сытном дворе. Там А.П. Волынскому отрезали язык, отрубили правую руку, а потом голову, П.М. Еропкина и А.Ф. Хрущева обезглавили, другим «урезали» языки и отдали в каторгу. Так погибли один из наиболее ярких политических деятелей той эпохи и его соратники.

§ 3. Дворцовые перевороты середины века

Осенью 1740 г . императрица, уже давно страдавшая мочекаменной болезнью, серьезно занемогла, возбудив толки о будущем российского престола. Правда, вопрос о самом наследнике престола уже был как будто решен. Еще задолго до этого момента один из приближенных Анны, К. Левен-вольде, был послан по европейским дворам присмотреть жениха для племянницы Анны Ивановны — мекленбургской принцессы Анны Леопольдовны.

Так в России появился 19-летний принц Антон-Ульрих Брауншвейгский, где его приняли на службу и после нескольких лет закалки в военных действиях с Турцией женили летом 1739 г . на царицыной племяннице, весьма недалекой, флегматичной, хотя и миловидной девушке. 12 августа 1740 г . появилось на свет дитя, с пеленок именуемое Иваном Антоновичем. Анна Ивановна именно в нем видела будущего наследника престола. Французский посланник Шетарди писал в предсмертные часы Анны Ивановны: «Я вижу, что здешний народ близится к моменту освобождения от ига иностранного министерства, чтобы подчиниться господству иностранной династии».

Главный же нерешенный вопрос был в другом — кому быть регентом, до того как младенец станет мужчиной. Сами родители младенца в качестве возможных кандидатур не фигурировали Ближайшие же подручные Бирона постепенно склонялись к мысли назначить регентом его. Кабинет-министры A.П. Бестужев (выдвиженец Бирона) и князь A.M. Черкасский убеждали сенаторов в целесообразности этой кандидатуры. Б.Х. Миних, трезво оценивая ситуацию, видимо, не возражал, а А.И. Остерман, как всегда в таких случаях, был болен и отлеживался дома. Сама же императрица, подписав поднесенный ей манифест о наследнике, вопрос о регентстве не поднимала. И только, когда медик, португалец Рибейра, объявил о безнадежном положении царицы, давно заготовленный и обсужденный в кругу высших сановников (ставленников Бирона) манифест о регентстве Бирона был подан умирающей императрице на подпись. Анна Ивановна дважды откладывала подписание манифеста, но, в конце концов, он был подписан.