История России в лицах. Книга первая

«Жила Ольга с сыном своим Святославом, и уговаривала его мать креститься, но пренебрегал он этим и уши затыкал; однако если кто хотел креститься, не возбранял тому, ни издевался над ним… Ольга часто говорила: „Сын мой, я познала Бога и радуюсь; вот и ты, если познаешь, тоже начнешь радоваться“. Он же, не слушая сего, говорил: „Как я могу захотеть один веру переменить? Мои дружинники этому смеяться будут!“ Она же говорила ему: „Если ты крестишься, все так же сделают“. Он же, не слушая матери, жил по языческим обычаям, не зная, что если кто матери не слушает, попадет в беду, как сказано: „Если кто отца или матерь, не слушает, то смерть примет“. Он же к тому еще и сердился на мать… Но Ольга любила своего сына Святослава, когда говорила: „Да будет воля Божия. Если Бог захочет помиловать потомков моих и землю русскую, да повелит их сердцам обратиться к Богу, как это было мне даровано“. И говоря так, молилась за сына и за людей его все дни и ночи, заботясь о своем сыне».

Много скорбей пришлось пережить святой Ольге в конце жизни. Сын окончательно переселился в Переяславец на Дунае. Пребывая в Киеве, она учила своих внуков, детей Святослава, христианской вере, но не решалась крестить их, опасаясь гнева сына. Кроме того, он препятствовал ее попыткам утверждения христианства на Руси. Последние годы, среди торжества язычества, ей, когда-то всеми почитаемой владычице державы, крестившейся от Вселенского патриарха в столице Православия, приходилось тайно держать при себе священника, чтобы не вызвать новой вспышки антихристианских настроений.

В 968 г. Киев осадили печенеги. Святая княгиня с внуками, среди которых был и князь Владимир, оказались в смертельной опасности. Супруга Святослава к тому времени уже скончалась. Когда весть об осаде достигла Святослава, он поспешил на помощь, и печенеги были обращены в бегство.

Но едва лишь опасность миновала, Святослав снова собрался в очередной поход. Ольга, будучи уже тяжело больной, просила сына не уезжать до ее кончины. Она не теряла надежды обратить сердце сына к Богу и на смертном одре не прекращала проповеди:

– Зачем оставляешь меня, сын мой, и куда ты идешь? Ища чужого, кому поручаешь свое? Ведь дети Твои еще малы, а я уже стара, да и больна, – я ожидаю скорой кончины – отшествия к возлюбленному Христу, в которого я верую; я теперь ни о чем не беспокоюсь, как только о тебе: сожалею о том, что хотя я и много учила и убеждала оставить идольское нечестие, уверовать в истинного Бога, познанного мною, а ты пренебрегаешь этим, и знаю я, что за твое непослушание ко мне тебя ждет на земле худой конец, и по смерти – вечная мука, уготованная язычникам.

– Мечта любого воина – умереть в бою, матушка. Благослови же в поход, мои люди алчут новой добычи и новых побед.

Ольга тяжело вздохнула и положила руку на грудь. Господи, дай сил удержать его подле себя хоть бы на время! Не допусти временной разлуки, пока не настала вечная!

– Сын мой, заклинаю тебя! Исполни хоть эту мою последнюю просьбу: не уходи никуда, пока я не преставлюсь и не буду погребена; тогда иди, куда хочешь. По моей кончине не делай ничего, что требует в таких случаях языческий обычай; но пусть меня погребут по обычаю христианскому. Не сжигайте тело мое, не смейте насыпать надо мною могильного холма и делать тризны.

– Но, матушка…

– … пошли в Царьград золото к святейшему патриарху, чтобы он совершил молитву и приношение Богу за мою душу и раздал нищим милостыню.

На глазах Святослава едва ли не впервые в жизни появились слезы. Жену хоронил – не плакал, сколько соратников проводил в последний путь – только губы закусывал, да злее в битвах становился. А тут… Ровно чья-то рука мягко легла на чело и смягчила жесткую душу прирожденного воина. И Ольга это почувствовала.

– Если бы ты принял истинную веру… – прошептала она.

Слезы мигом высохли на глазах Святослава и он выпрямился во весь рост:

– Не проси о невозможном, матушка.

– Сердцем чую, быть беде… Берегись не врагов, а тех, кто друзьями прикидывается. Поклянись мне всякую зиму проводить в Киеве, за его стенами…