История России XVIII-XIX веков

Украина в XVIII в. и отмена гетманства.

Левобережная Украина и в XVIII столетии оставалась почти исключительно земледельческим краем с развитым скотоводством. Природно-климатические условия здесь были более благоприятны, чем в Центральной России, так как здесь преобладали плодородные черноземы. Однако отличия эти были не принципиальными, ибо сезон сельскохозяйственных работ здесь был не намного более длительным, чем в России. Несмотря на высокое плодородие почв, урожайность была здесь подвержена резким колебаниям, а излишки зерна не были постоянным явлением и уходили главным образом на винокурение. Эти условия, а также трудности сбыта зерна отнюдь не стимулировали развитие зернового производства. Помещичье и крестьянское хозяйство в основном сохраняли натуральный характер. Вместе с тем, несомненно, развивалась торговля продуктами сельского хозяйства. Отсюда в Россию поступал скот, пенька, табак, воск, мед и т. п. Получило развитие ремесленно-промысловое производство. Помещики заводили стекольные, свечные, зеркальные, селитренные заводы. Была развита первичная обработка кож. В 1776 г. на Гетманщине одних только кожевен насчитывалось до полутора тысяч. Быстро развивались такие торговые центры, как Полтава, Сумы, Ромны, обгоняя по оборотам Кролевец, Стародуб и др. Из центра России на Украину шел железный товар обширного ассортимента, российские и заморские ткани и т. п. Торговые связи резко усилились после отмены в империи внутренних таможенных пошлин.

Вместе с тем земледелие оставалось почти исключительным занятием основной массы населения, и рост его численности неуклонно вел к расширению прежде всего земледелия, ибо процесс отделения промышленности от земледелия и здесь, в Украине, развивался весьма медленно. Однако Левобережная Украина и в XVIII в. сохраняла и в социальном облике, и в экономике, не говоря уже о политической организации, устойчивые черты вековых традиций.

Нельзя забывать, что регион Левобережной Украины — это южная окраина восточноевропейской земледельческой ойкумены, граничащая с остатками скотоводческих обществ архаического типа с их традиционной воинской организацией как рычагом, способствующим восполнению дефицита совокупного прибавочного продукта путем воинского промысла. Россия веками имела контакты с сообществами такого типа не только в Причерноморье, но и в пределах обширнейшей зоны к востоку от него (вплоть до Урала и Зауралья). «Вольное казачество» Днепра и Дона постепенно включилось в выполнение оборонительных функций и сохранения земледельческой ойкумены Восточной Европы от набегов. Однако вольное казачество, взяв на себя такие функции, стало получать от Москвы (а в более ранний период от Польши) денежное и натуральное жалованье, одновременно сохраняя старинное право свободы занятия рыбными, бортными и звериными промыслами. Вместе с тем казачьи промыслы не могли стать основой производственной деятельности казаков, они были лишь вспомогательным способом жизнеобеспечения. Да и государево жалованье по размерам своим оставляло желать большего, поскольку Россия была бедным государством, едва сводившим концы с концами в своем бюджете. Организация Петром I постоянной армии не исключила необходимости воинских формирований нерегулярного типа, и нужда в казачестве оставалась острой еще долгие десятилетия. Но это отнюдь не исключало периодически возникающую (не от хорошей жизни!) потребность казачества либо в войнах, либо в военных грабежах. Это было фактом реальной жизни и на Дону, и на Днепре.

С другой стороны, с момента получения земельного обеспечения казачество Левобережной Украины как воинское сословие получило льготы, но все же так и не стало собственно земледельческим сословием. Привилегированное положение позволило казакам, и особенно казачьей старшине, иметь в качестве рабочей силы для земледельческих работ «посполитых», т. е. крестьян. Однако специфика украинского пограничного региона состояла в том, что сословная перегородка между «посполи-тым» и казаком была часто весьма условной. В годину тяжких войн она исчезала и многие «посполитые» становились казаками, а вернуть «посполитого» на прежнее место было очень нелегко. К тому же в первой половине XVIII в. и самих «посполитых» в регионе было очень мало. В частности, в 1725 г. на 69 тыс. казаков приходилось всего 126 тыс. «посполитых», а в четырех полках на одного казака в среднем было едва ли не по одному «посполитому». Правда, среди казаков было много безземельных и «убогих», но кардинальных изменений это не производило.