История России XVIII-XIX веков

Наполеон рассматривал войну с Россией как заключительный этап установления своей гегемонии на Европейском континенте. Он не думал всерьез о мировом господстве, но твердо рассчитывал на победу в русской кампании, которая открывала бы перед ним возможность полностью перестроить систему международных отношений, поставив на колени не только Россию, но и Англию.

Против России, по сути, выступила коалиция европейских государств, правители которых зависели от Наполеона либо были его прямыми ставленниками. Однако международное положение России было отнюдь не безнадежным. Подписав накануне войны мирные трактаты с Турцией и Швецией, русское правительство обезопасило фланги. Оно могло рассчитывать на финансовую помощь Англии, что имело немаловажное значение при расстроенных финансах. Наполеону не удалось изолировать Россию, что во многом объяснялось исключительно умелыми действиями российских дипломатов. С началом кампании 1812 г. Александр I форсировал заключение союза трех стран — России, Англии и Швеции, — направленного против императора французов. Союз содержал в себе мощный потенциал, реализованный в ходе освободительных походов русской армии 1813–1814 гг. Союзный договор был подписан и с законным испанским правительством, которое организовывало сопротивление французской оккупации на Пиренейском полуострове.

Если предпринимаемые дипломатические усилия соответствовали драматизму происходивших событий, то много хуже обстояло дело с планом кампании. В предвидении войны ни император, ни военное министерство не приняли однозначного решения о том, как вести военные действия, хотя было отлично известно, что излюбленная тактика Наполеона состоит в навязывании противнику генерального сражения, ожидаемая победа в котором гарантирует французскому императору выгодные условия мира. Александр I не верил в стратегические способности российских генералов, он недооценивал боевые качества русской армии. Главным поводом для беспокойства было то, что, хотя Россия почти постоянно вела пограничные войны, ее армия не имела опыта большой затяжной кампании. К началу 1812 г. около половины всех русских офицеров, в основном младших обер-офицеров, не имело боевого опыта. Основная часть офицерского корпуса (более трех четвертей) была молода, не старше тридцати лет, и недавно вступила в военную службу. Недостаточно хорошо было обучено и недавнее рекрутское пополнение. В этом отношении русская армия, бесспорно, уступала закаленным в боях французским ветеранам.

В начале войны русские войска были рассредоточены вдоль западной границы. 1-я армия Барклая де Толли прикрывала петербургское направление и насчитывала до 120 тыс. человек. Во 2-й армии Багратиона было немногим более 50 тыс., она действовала в центре, имея за спиной направление Смоленск — Москва. Между 1-й и 2-й армиями был разрыв в сто верст. Южнее располагалась Третья армия А. П. Тормасова, которая насчитывала свыше 40 тыс. человек. Александр I находился при армии, но ни он, ни Барклай де Толли, который одновременно занимал пост военного министра, действия войск не координировали. При известии о начале вторжения Александр I направил к Наполеону генерала А. Д. Балашова, предлагая мирное разрешение конфликта при условии отвода французских войск за Неман. Уверенный в победе, император французов отверг эти предложения, и миссия Балашова осталась безрезультатной.

Русская армия начала отступление от границы. По настоянию авторитетных генералов Александр I отклонил первоначально одобренный им план, разработанный генералом К. Ф. Фу-лем, который предполагал сосредоточение армии Барклая де Толли на берегу Западной Двины в Дрисском укрепленном лагере. Сознавая свою неподготовленность в военных вопросах, Александр I покинул армию. После его отъезда Барклай де Толли принял решение уклоняться от генерального сражения и отступать на восток. Стратегически верное, это решение вызвало недовольство солдат и офицеров, а в генералитете сложилась «русская партия», которая интриговала против «немца Барклая». Ее представители поддерживали Багратиона, который считался учеником Суворова, а по старшинству производства в генеральский чин был выше Барклая де Толли. Багратион подчеркивал, что «война теперь не обыкновенная, а национальная», и до решения вопроса о главнокомандующем уклонялся от соединения с 1-й армией.