История России XVIII-XIX веков

Тяжелый хронический финансовый кризис, усиление эксплуатации крестьян, жесточайшее угнетение работных людей, приписных и посессионных крестьян на мануфактурах — все это не могло не отразиться на положении народных масс. Оппозиционно настроенные современники отмечали, что в 30-х гг. XVIII в. «непрерывные брани, алчное и ничем не обузданное лихоимство Бироново, неурожаи хлебные в большей части России привели народ в крайнюю нищету. Для понуждения к платежу недоимок употребляли ужаснейшие бесчеловечия, приводящие в содрогание и помышляющих об оных, уныние, стон, слезы, вопль распространились по всей империи». Разумеется, крестьяне боролись против угнетения и лихоимства, боролись как умели и как могли. Крестьяне бежали на юг и на север, бежали за рубеж и «к башкирцам», бежали и от помещиков и от монастырей, бежали дворовые люди и солдаты, бежали работные с заводов и мануфактур, бежали мобилизованные на строительные работы. Число беглых росло, несмотря на свирепые законы и наказания, несмотря на устройство застав и кордонов. Ингерманландия, остзейские губернии, Украина, низовья Дона, Яик, Урал, Башкирия, Сибирь — вот районы оседания масс беглого крестьянства. С 1719 по 1727 г., только по официальным данным, было зарегистрировано около 200 тыс. беглых. Крестьяне бежали порою целыми деревнями. В 1735 г. в дворцовых селах Морозовской волости Можайского уезда ушло более половины всего населения. В 1742 г. только в одном Переславль-Залесском уезде остались пустыми 68 помещичьих деревень. В 20—30-х гг. из 16 вотчин князя А. М. Черкасского бежало свыше 11 тыс. человек, т. е. почти каждый пятый из крестьян этого владельца. Официальные указы признавали, что «из дворцовых, архиерейских, монастырских, ясачных, так и из помещиковых крестьян в бегах великое множество». Кары за укрытие беглых становились все более суровыми. В 1726–1728 гг. за укрывательство беглого мужика был предписан штраф в 100–200 руб. (за женщину 50—100 руб.), но уже в 1731 г. за сокрытие беглецов и «разбойников» полагалась «смертная казнь, без всякой пощады». За поимку беглого платили по 10 руб. награды. Волна побегов постепенно затухает лишь в конце 40 — начале 50-х гг. XVIII в. Если с 1725 по 1745 г. о борьбе с бегством издано 84 указа, то в следующие 10 лет лишь 23. С 40-х гг. штраф за удержание беглых уже снижается.

Самих же беглых неизменно подвергали жесточайшим наказаниям: били кнутом, вырезали ноздри, клеймили, отдавали в рекруты, на галеры, на строительство крепостей и т. д.

Наивность крестьянского мировоззрения была своего рода предпосылкой для другой формы протеста — подачи жалоб, в изобилии поступавших в Сенат и Синод. Искать правды у правительства царской России было делом очень нелегким и всегда бесполезным. Даже тогда, когда под напором жалоб высший государственный исполнительный орган Сенат назначил в 1758 г. комиссию для разбора челобитий крестьян целого ряда монастырей, то комиссия, просуществовав 4 года, оставила все жалобы без последствий. Крестьяне, пришедшие в отчаяние от произвола и эксплуатации помещиков, вступали и на путь активной борьбы. Они уходили в леса и образовывали «разбойничьи» отряды. Активные действия подобных отрядов были повсеместны. Во второй четверти XVIII столетия это движение охватило 54 уезда в 10 губерниях Центральной России. «Разбойные» отряды наводили ужас на окрестных помещиков. В 1732 г. большое число помещиков подало в Сенат коллективное прошение, в котором сообщалось, что в Тульском, Алексинском, Серпуховском, Тарусском, Каширском и Калужском уездах «воры и разбойники… разбивали дома… И ныне оные воры и разбойники в тех городах и провинциях являются и ходят многим собранием человек по 70 и более, и чинят великое разорение и приходят в деревни и в дома помещиковы, берут в неволю хлеб и всякий харч и грозят… смертным убийством. Многие помещики, оставя свои дома и деревни… живут с женами и с детьми в Москве». В Шацкой, Тамбовской, Переславской, Рязанской и Владимирской провинциях картина была такой же.