История Российская IX-XVII вв.

Среди бояр, противившихся царскому произволу, выделялись Шереметевы и князь Курбский. Бояре Шереметевы подверглись тюремному заключению и пытке. Младший из них был убит. Князя Курбского царь отослал на воеводство в Юрьев Ливонский. Оттуда боярину удалось бежать за рубеж. Послание, написанное в эмиграции, положило начало многолетней переписке между Курбским и царем.

В 1971 г. американский исследователь Э. Кинан пришел к выводу, что письмо Курбского, как и вся его переписка с Грозным, является литературной мистификацией начала XVII в.[510] Основанием для такого вывода послужило обнаруженное ученым текстуальное сходство в послании Курбского и в сочинениях некоего литовского монаха Исайи. Исайя прибыл в Россию за православными книгами, но был арестован по подозрению в причастности к боярской интриге и провел остаток жизни в московской тюрьме. Будучи в заключении в Вологде, литовский монах написал «Жалобу». Э. Кинан обратил внимание на совпадение большого отрывка в тексте первого письма Курбского и в «Жалобе» Исайи и доказал, что Курбский списал несколько фраз из сочинения монаха. Парадокс заключается в том, что Курбский писал свое письмо в 1564 г., а Исайя, по предположению Кинана, в 1566 г. Иначе говоря, боярин никак не мог заимствовать текст из еще не написанного сочинения. Кинан же заключил, что «письмо Курбского» было составлено кем–то другим, и сделал вывод о подложности всей переписки Курбского с царем.

Открытие Кинана положило начало длительной дискуссии, в которой приняли участие крупнейшие научные центры мира[511]

. Аргументы Э. Кинана были подробно проанализированы в моей книге, увидевшей свет в 1973 г.[512] Изучение архивной рукописи с сочинениями Исайи позволило объяснить парадокс, обнаруженный американским историком.

Исайя, по–видимому, был причастен к делу об измене главы думы Бельского. После ареста его покровители прислали в Вологду лазутчика, доставившего Исайе записку. Литовский «Лист» начинался с обращения: «Иже словеси ради истинного во юзах страждущему мниху Исайе». Исайя, получив «Лист», как эхо повторил обращенные к нему слова: «Днесь аз в темницы, и слова ради истинного Христова во юзах яко злодей зле стражу»[513]. Покровители подсказывали арестанту линию защиты. Они обращались не к государственному преступнику, понесшему наказание за участие в заговоре московских бояр против царя, а к борцу за истинное слово Христово, незаконно посаженному в темницу. В этом тезисе заключалась единственная возможность вызволить Исайю из заточения. В конце «Листа» имелась помета: «Писано року 1562 юлия в земли Московской на Вологду». Получив «Лист», Исайя тотчас написал ответ, заключавший в себе «Жалобу». На русско–литовской границе шла кровопролитная война, и у Исайи была единственная возможность переправить письмо на родину. По–видимому, он ею воспользовался, передав «Жалобу» подателю «Листа».

Текстологический анализ позволяет уточнить датировку «Жалобы», что ведет к крушению всей концепции подложности переписки Курбского с царем. Исайя написал письмо вскоре после июля 1562 г. Тайную переписку с ним вели те самые русские эмигранты, которые вскоре завязали сношения с Курбским, а затем встретили его в Литве. От людей этого круга беглый боярин и заполучил сочинение Исайи, из которого сделал выписку в 1564 г. Недавно в архивах было разыскано послание Курбского к старцу Псково — Печерского монастыря Васьяну. Сборник, сохранивший в своем составе это послание, датируется 1560–1570 гг. Иначе говоря, он был составлен при жизни Курбского и Грозного[514]

. Письмо Васьяну в значительной мере повторяло письмо беглого боярина к царю. Последние сомнения в авторстве Курбского отпали.

Обширное послание к печерскому старцу Васьяну было самым значительным из всех писем Курбского. Оно написано боярином до побега, но так и не было отправлено адресату. В конце концов письмо попало в руки не старцу, а самому царю. Курбский писал, что «державные» правители России уподобились кровожадным зверям, из–за чего гибнут бояре, скудеет дворянство, купеческий чин и земледельцы подвергаются притеснениям, в судах царит «кривина»[515]. Церковных иерархов боярин упрекал за то, что они не желают заступиться за гонимых и страждущих.

Полагают, что переписка Грозного и Курбского принадлежала к жанру «агитационной литературы». Монарх адресовал свое письмо «во все царство», из чего можно заключить, что царь и боярин обменялись «открытыми письмами»[516].

Для рассылки царского послания требовалось изготовить его во многих или по крайней мере в нескольких экземплярах, что неизбежно отразилось бы в рукописной традиции XVI в. Между тем ни одной копии царской эпистолии, восходящей к XVI или началу XVII в., не сохранилось.