История розги

Затем барыня отперла шифоньерку и вынула оттуда плетку, на ременных концах которой были прикреплены маленькие шарики из слоновой кости.

После этого она достала немного шнурков. Подойдя к негру, она сказала, чтобы он ее крепко привязал на кушетке, и тотчас же легла на живот. В кушетке везде были кольца, к которым негр и привязал барыню за руки и ноги. После этого она сказала, что он должен сечь ее плеткой беспощадно до крови, потом бить, царапать руками, опять пороть, пока она не потеряет сознание. Бояться вам нечего, так как на столе лежит записка, в которой я пишу, что все это вы сделали по моему приказанию и за последствия не отвечаете.

Негр посмотрел записку, хотя прочесть не мог.

Он добросовестно исполнил приказание. Порол с яростью плетью, меняя руки, бил руками, опять брал плеть и сек ею… До того разошелся, что рискнул даже ударить барыню несколько раз по лицу так, что у нее пошла кровь из носу. Сперва он, было, испугался, но потом страх, что найдут работу нехорошей и не дадут денег, пересилил, и он опять схватил плеть и стал драть с каким-то особенным озлоблением. Барыня кричала, стонала, как безумная, но наконец потеряла сознание.

Негр тогда остановился с удивленными глазами и перестал ее пороть. Конечно, он мог бы удовлетворить свои возбужденные чувства, но не решался, объятый каким-то суеверным страхом перед этим жалким женским телом. Наконец, она пришла в себя, приказала негру отвязать себя и помочь ей встать с кушетки. Посидев несколько минут в кресле, нюхая нашатырный спирт и натирая виски одеколоном, она велела негру одеться и сама стала одеваться.

Когда оба были одеты, она заплатила негру и отпустила его, сказав, чтобы он опять пришел через восемь дней.

Но негр не рискнул явиться во второй раз, он боялся, чтобы она не умерла под ударами плетки.

Глава XIII Флагелляция детей

Мы уже знаем, что у нас, англичан, в сравнительно очень недавнее время широко применяли телесные наказания в школах. Да и теперь еще многие признают, что наказание розгами – хорошее средство для укрощения буйных характеров. По их мнению, подобное наказание действует двояко: унижением от того, что наказываемый обнажается и, особенно, если наказание производится в присутствии товарищей или подруг или прислугой, – а также и болью, когда секут довольно сильно. Нельзя отрицать, что у наказанного сохранится от того и другого более продолжительное воспоминание, чем от карцера или других подобных не телесных наказаний.

У нас (в Англии) сохранилось очень много средневековых обычаев. Так, например, до сих пор существуют во многих местах для молодых девушек плохого поведения или с дурным, необузданным характером исправительные дома, где телесные наказания считаются одной из главных исправительных мер.

Сложилось также убеждение, что родители строгие, наказывающие своих детей за более важные проступки розгами, уважаются детьми гораздо сильнее, чем родители, проявляющие мягкость и снисходительность.

Но что особенно удивительно, существует много трактатов и сочинений, посвященных вопросу о телесном наказании детей.

Я лечил одну вдову, у которой было семь человек детей, четыре девочки и три мальчика. Старшей девочке было тринадцать лет, а младшему мальчику семь лет. Сама вдова имела не более тридцати лет. Она применяла телесные наказания в самых широких размерах.

Так, однажды она узнала, что ее старшая дочь объяснила своему двенадцатилетнему брату, как делаются дети. Обоих она так строго наказала розгами, что для девочки понадобилось послать за мной.

Противникам телесных наказаний может показаться очень странным, что дети не питали не только ненависти за наказания, но все очень любили свою мать.

От девочки я узнал, что брата высекла мать не так больно, ему она дала тридцать розог и секла сама на скамейке, в то время как его держали кухарка и горничная. Ее мать заставила присутствовать при наказании брата, а брат должен был смотреть, как ее наказывали. Когда я спросил, за что же наказали брата, ведь он только слушал, что она ему рассказывала, девочка, краснея, объясняла, что он хотел применить свои сведения с пятнадцатилетней девочкой, служившей у них подгорничной. За это мать его и высекла. Девочке мать дала восемьдесят розог, и секла ее кухарка. По ее словам, мать, когда ее разложили на скамейке, сказала, что ей дадут сто розог, но потом сжалилась и сбавила…

Наказана девочка была действительно строго, было много полос, темно-синих, с кровоподтеками, рубашонка была изрядно выпачкана в крови, но опасного для здоровья ничего не было.

Вероятно, многие помнят дело гувернантки Элен, разбиравшееся лет десять тому назад в лондонском суде, который приговорил ее к трехлетнему тюремному заключению. Мне пришлось быть одним из экспертов. Вот некоторые подробности этого дела.

Карл К. был мальчиком высокого роста, блондином с густыми волосами, страшно изнуренный, худой.