История Русской армии. Часть 1. От Нарвы до Парижа

Царствование Императора Александра Павловича делится на две половины, гранью между которыми надо считать 1815 год. Венский конгресс завершил первую половину – эпоху борьбы с Наполеоном и дал основание деятельности второй эпохе Священного Союза и военных поселений. Ум высокий, но химерический. Душа, преисполненная самых высоких стремлений – сперва спасти Европу, затем осуществить Царствие Божие на земле. Наряду с этим – женственность характера, фальшь и двуличие, перед которыми становится в тупик благожелательнейший из его историков – Шильдер. Глубокий мистицизм и сильное, но извращенное религиозное чувство. Болезненное самолюбие и подозрительность. И, наконец, та страсть к позе, что была подмечена в старшем внуке еще Екатериной (Господин Александр великий мастер красивых телодвижений, – писала она) – страсть, составлявшая слабую часть этого сложного характера, являвшаяся самой чувствительной его струной.

Натура богато одаренная, но противоречивая. Отчасти вследствие внутренней дисгармонии – несоответствия между чувством и волей, умом и сердцем, характером и обстоятельствами. Отчасти – пожалуй, даже главным образом вследствие самой своей противоречивой формации (космополитическая школа Руссо-Лагарпа и гатчинская кордегардия). Внук Екатерины был в то же время и сыном Павла – и сыном, более других трех своих братьев унаследовавшим душевный облик отца. Одна из характернейших особенностей Александра I богоискательство – стало в последние годы его жизни, как венценосца, доминирующей чертой. Здесь уместно провести параллель с другим богоискателем Львом Толстым. Оба кончают жизнь в сермяге, один в сибирском скиту, другой на глухом полустанке. По вскрытии гробницы Александра I большевиками она оказалась пустою. Легенда о Федоре Кузьмиче является, таким образом, не легендой, а красивым эпизодом русской истории.

Российской, русской политики в царствование Императора Александра I, можно сказать, не существует. Есть политика европейская (сто лет спустя сказали бы пан-европейская), есть политика вселенной – политика Священного Союза. И есть русская политика иностранных кабинетов, использующих для своих корыстных целей Россию и ее Царя искусной работой доверенных лиц, имеющих на Государя неограниченное влияние (таковы, например, Поццо ди Борго и Мишо де Боретур два удивительных генерал-адъютанта, заправлявших русской политикой, но за долговременное свое генерал-адъютантство не выучившихся ни одному русскому слову).

Здесь можно проследить четыре фазы.

Первая – эпоха преимущественно английского влияния. Это – дней Александровых прекрасное начало. Молодой Государь не прочь помечтать в кругу интимных друзей о прожектах конституции российской. Англия – идеал и покровительница всякого либерализма, в том числе русского. Во главе английского правительства Питт младший – великий сын великого отца, смертельный враг Франции вообще и Бонапарта в частности. Им пускается прекрасная идея освобождения Европы от тирании Наполеона (финансовую сторону Англия берет на себя). Результат – война с Францией, – вторая французская война… Английской крови, правда, пролито немного, зато русская льется рекой при Аустерлице и Пултуске, Эйлау и Фридланде.

За Фридландом следует Тильзит, открывающий вторую эпоху – эпоху французского влияния. Гений Наполеона производит глубокое впечатление на Александра… Тильзитский банкет, георгиевские кресты на груди французских гренадер… Эрфуртское свидание – Император Запада, Император Востока… У России развязаны руки на Дунае, где она ведет войну с Турцией, Наполеон же получает свободу действий в Испании. Россия безоглядно присоединяется к континентальной системе, не обдумав всех последствий этого шага.

Наполеон отбыл в Испанию. В гениальной прусской голове Штейна созрел тем временем план освобождения Германии от ига Наполеона – план, основанный на русской крови… От Берлина до Петербурга ближе, чем от Мадрида до Петербурга. Прусское влияние начинает вытеснять французское. Штейн и Пфуль повели дело искусно, ловко представив русскому Императору все величие подвига спасения царей и их народов. Одновременно их сообщники натравливали на Россию Наполеона, всячески инсинуируя несоблюдения Россией континентального договора, затрагивая больное место Наполеона, его ненависть к главному своему врагу Англии. Отношения между эрфуртскими союзниками окончательно испортились и пустячного повода (искусно раздутого стараниями немецких доброжелателей) оказалось достаточно для вовлечения Наполеона и Александра в жестокую трехлетнюю войну, обескровившую и разорившую их страны – но оказавшуюся до чрезвычайности прибыльной (как на то и рассчитывали зачинщики) для Германии вообще и для Пруссии в частности.