История Русской армии. Часть 4. 1915–1917 гг.

Такова была общая картина нашего вооруженного народа к концу третьей зимы Мировой войны. Она менялась к лучшему в дивизиях с крепким боевым духом, в полках со славными традициями, но оставалась безотрадной в дивизиях, засидевшихся в окопах, либо наспех сбивавшихся из четвертых батальонов.

Служба стала нестись небрежно. За маленькими упущениями следовали все большие. Обычной отговоркой служило то, что на войне не время заниматься мелочами. Из мелочей между тем состоит вся жизнь организма – человеческого вообще, и военного в частности. Упущения в мелочах влекли за собой упущения в целом. Дисциплина в пехоте стала заметно ослабевать. Командиры полков из делавших карьеру рационалистов-академиков пренебрежительно относились к шагистике и аракчеевщине. Офицеры же военного времени сами не знали порядка службы. В частях, где по целым неделям не производилось поверок и перекличек, стало заводиться дезертирство. В полках, где нестроевым позволялось ходить босиком, и строевые стали приобретать неряшливый вид.

Из военной жизни под тем же преступным предлогом военного времени вытравлялась вся обрядность, вся та торжественная красота, что прививала офицеру и солдату сознание святости воинского звания. Безобразнейшая обмундировка, так и напрашивавшаяся на неряшливое ношение, отнюдь не способствовала внедрению этого сознания. В шапках поддельного серого барашка, каких-то неслыханных ушастых монгольских малахаях и стеганных на вате зипунах и кофтах армия стала по внешнему виду походить на среднеазиатскую орду, на тех басурманов, которых из рода в род били российские войска, когда они были еще одеты в российские мундиры… Офицеры шили себе обмундирование на английский образец – так называемые френчи, что было явлением совершенно недопустимым в благоустроенной армии. Утрата воинского вида влекла за собой и снижение воинского духа.

Окопное сидение создавало непрошеные досуги, которых не умели заполнить. Праздность рождала праздные мысли. Вопрос за что мы воюем? не имеющий значения в регулярной армии, приобретал первостепенную важность для вооруженного народа.

Целей войны народ не знал. Сами господа, по-видимому, на этот счет не сговорились. Одни путанно писали в книжку про какие-то проливы – надо полагать, немецкие. Другие говорили что-то про славян, которых надлежало то ли спасать, то ли усмирять. Надо было победить немца. Сам немец появился как-то вдруг, неожиданно – о нем раньше никто народу не говорил. Совершенно так же неожиданно за десять лет до того откуда-то взялся японец, с которым тоже надо было вдруг воевать… Какая была связь между всеми этими туманными и непонятными разговорами и необходимостью расставаться с жизнью в сыром полесском окопе, никто не мог себе уяснить. Одно было понятно всем – так приказал Царь. К царствовавшему Императору народ относился безразлично, но обаяние царского имени стояло высоко. Царь повелел воевать – и солдат воевал.

Великая бескровная

В конце декабря 1916 года в германской Главной квартире был принят план решительных действий на 1917 год. Было решено вывести из строя Англию беспощадной подводной войной, а Россию и Францию взорвать изнутри.

17 февраля 1917 года германский Рейхсбанк циркулярно сообщил своим представителям в Швеции об ассигновании срочных кредитов на субсидию революции в России. Кредиты были открыты на имя заграничных русских революционеров-пораженцев – Ленина, Зиновьева[151], Каменева[152], Коллонтай[153]

, Сиверса[154] и Меркалина. Паролями этих русских революционеров германское правительство назначило Диршау и Волькенберг.

Движение исподволь было организовано в Петрограде с его 400-тысячным революционно настроенным и подпольно обработанным фабрично-заводским пролетариатом. Им руководил Центральный исполнительный комитет (ЦИК) партии большевиков в составе Шляпникова[155], Молотова[156] и Залуцкого. Движению положено было придать форму демонстрации под общим лозунгом Долой войну!. Войска ни в коем случае не провоцировать и воздержаться от формирования боевых дружин. Пресненский опыт 1905 года показал, что подобные дружины не могут состязаться с войсками. ЦИК надеялся привлечь войска на свою сторону. Прочных связей в Петроградском гарнизоне большевики наладить не могли ввиду частой смены личного состава запасных полков. Почва для революционного брожения в этом 160-тысячном полчище, конечно, была, но рассчитывать на это полчище с самого начала было невозможно.

На собраниях заводских кружков и коллективов – этих взводных командиров революции – в конце января и в начале февраля тактика ЦИКа партии встретила полное одобрение. Началом массового выступления было назначено 23 февраля Международный день работницы. Весь февраль на петроградских заводах вспыхивали волнения и стачки.