История русской литературы в четырех томах (Том 3)

Сюжетно-композиционная сторона романа "Что делать?" давно привлекала исследователей своей великолепной и сложной архитектоникой. Эту сложность стремились объяснить с разных позиций. Обращалось внимание на "внутреннее построение" произведения (по четырем поясам: пошлые люди, новые люди, высшие люди и сны), "сдвоенный сюжет" (семейно-психологический и "потайной", "эзоповский"), "многоступенчатость" и "цикличность" серии замкнутых сюжетов (рассказов, глав), "совокупность повестей", объединенных авторским анализом социального идеала и этики новых людей. Выяснен генезис сюжетных линий романа, во многом представляющих контаминацию нескольких традиционных для русской литературы середины века сюжетов, осуществленных в творческой практике И. С Тургенева, И. А. Гончарова, А. В. Дружинина и других авторов (угнетение девушки в родной семье, чуждой ей по духу, и встреча с человеком высоких стремлений; сюжет о положении замужней женщины и семейный конфликт, известный под названием "треугольник"; сюжет биографической повести). [19]

Все эти интересные наблюдения помогают постичь процесс формирования романа Чернышевского на путях циклизации рассказов и повестей, генетически восстановить типологическую родословную ряда его сюжетных положений. Без них литературное новаторство Чернышевского-романиста будет выглядеть неубедительно. Однако генетический подход подчас отодвигал на второй план выяснение природы качественно новых сюжетных ситуаций "Что делать?", а чрезмерное "анатомирование" произведения на ряд "замкнутых", "вставных" сюжетов едва ли помогало выявить его сюжетно-композиционную цельность и монолитность. По-видимому, целесообразнее вести речь не о "замкнутых" сюжетах и "сдвоенных" центрах, а о новых и взаимосвязанных сюжетных ситуациях, интегрированных в единой художественной структуре романа.

В ней имеется сквозная, проходящая через все произведение история формирования молодого поколения строителей новой жизни, захватывающая ее социальные, этико-философские и нравственно-психологические аспекты. В повествовании о жизни Веры Павловны естественно и логично (иногда даже вопреки традиционным представлениям о главных, второстепенных и "вставных" персонажах) вписаны рассказы о Дмитрии Лопухове и Александре Кирсанове, Кате Полозовой и Насте Крюковой, Рахметове и спасенной им молодой вдове, "даме в трауре" и "мужчине лет тридцати", появившемся в главе "Перемена декорации". И это произошло потому, что повествование о становлении и судьбе новой женщины вобрало в себя не только интимно-любовные переживания героини, но и весь процесс приобщения ее к великому делу перестройки социальных, семейно-юридических и морально-этических устоев общества. Мечта о личном счастье естественно переросла в социалистическую мечту о счастье всех людей.

Структурное единство "Что делать?" осуществляется в первую очередь в субъектной форме проявления авторской позиции, когда в роман вводится образ автора-повествователя. Широкий спектр интонационно-стилистических средств рассказчика, включающий добродушие и откровенность, мистификацию и дерзость, иронию и насмешку, сарказм и презрение, дает основание говорить о намерении Чернышевского создать в этом образе впечатление литературной маски, призванной осуществить авторское воздействие на разнородных читателей книги: "благородной" читательницы (друга), "проницательного" читателя (врага) и той "доброй" читательской "публики", еще "неразборчивой и недогадливой", которую романисту предстоит привлечь на свою сторону. Кажущиеся на первый взгляд "ножницы" между подлинным автором и рассказчиком, не имеющим "ни тени художественного таланта" (третий раздел "Предисловия"), в ходе дальнейшего повествования становятся менее заметными. Примечательно, что такая многозначная стилистическая манера, при которой серьезное пересыпалось шуткой и иронией, была характерна вообще для Чернышевского, любившего даже в бытовой обстановке мистифицировать собеседника.

Чернышевский и в других произведениях, написанных в Петропавловской крепости, стремится создать впечатление объективности повествования путем введения в него рассказчика с либеральной ориентацией ("Алферьев") или даже нескольких повествователей ("Повести в повести"). Такая манера будет характерной и для некоторых произведений о "новых людях" других авторов (И. Кущевский, "Николай Негорев, или Благополучный россиянин"; А. Осипович-Новодворский, "Эпизод из жизни ни павы, ни вороны", 1877). Однако в "Что делать?" функции консервативного собеседника переданы "проницательному читателю", олицетворяющему реакционное начало и в политическом, и в морально-этическом, и в эстетическом планах. По отношению к нему рассказчик выступает антагонистом и непримиримым полемистом. Композиционно они крепко "привязаны друг к другу" (XI, 263).