История Русской Церкви (1700–1917 гг.)

д) Если правительство и Святейший Синод оказались вынуждены провести некоторые реформы (по устранению замкнутости духовного сословия, в области духовного образования, по повышению уровня жизни духовенства и т. д.), то не в последнюю очередь это объясняется деятельными усилиями приходского духовенства в своих общинах. К сожалению, развернуться в полной мере им мешал реакционный курс, взятый правительством уже со 2–й половины 60–х гг. и окончательно утвердившийся в 80–е гг. при Александре III 

[1300]. Одновременно в обществе крепли оппозиционные настроения, в своих крайностях выливавшиеся в революционные формы. В области мировоззрения политическому радикализму соответствовал позитивистский материализм, который начал овладевать не только политическими экстремистами, но и широкими кругами образованной либеральной буржуазии. Религиозный консерватизм духовенства, сохранявшийся и пестовавшийся в семье и школе, должен был противостоять этим тенденциям. В большинстве своем духовенство было убеждено в необходимости церковных и политических реформ, и все–таки в целом в глазах либерального общества оно приобрело репутацию реакционного сословия [1301]

.

Тот факт, что правительство целенаправленно насаждало и поощряло консервативную систему воспитания в церковноприходских школах, предоставляя их руководство духовенству, усилил враждебность по отношению к духовенству в обществе, которое из мировоззренческих соображений отвергало церковные школы для мирян. Даже в Министерстве народного просвещения испытывали немалые сомнения, можно ли поручать преподавание священникам; впрочем, министерство разделяло настроения ведущих кругов земства [1302], которые намеревались взять все народное образование в свои руки. Позиция лиц, имевших решающий голос в вопросе о церковноприходских школах, например обер–прокурора К. П. Победоносцева, была довольно противоречивой. Он открывал церковноприходские школы для борьбы с нигилизмом современного общества и поддержания своей националистической церковной политики, которую он навязывал и духовенству. В то же время он называл то самое духовенство, которому доверил руководство школами, необразованным и ленивым 

[1303].

Выходцы из семей духовенства под влиянием либеральных идей не выказывали особой склонности следовать по пути отцов. Окончив семинарию, они поступали в военные училища и университеты или же на государственную службу. Сами родители все больше стремились отдавать своих сыновей не в духовные, а в светские учебные заведения. Для лиц других сословий труд священнослужителя не представлялся заманчивым, лишь немногие идеалисты были готовы идти наперекор общественным течениям и вступали в духовное сословие.

Политический подъем 1905–1907 гг. оживил надежды духовенства, журналы и газеты при самом деятельном участии священнослужителей оптимистически заговорили о церковной реформе. Дискуссия обнаружила наличие радикальных групп как правого, так и левого толка, но в то же время продемонстрировала преобладание среди духовенства умеренного консерватизма и либерализма. В суждениях о церковной реформе проявилась противоположность интересов и мнений епископата и приходского духовенства. В общем духовенство отнюдь не стремилось свести дискуссию о церковной реформе к политическим спорам на злобу дня. Между тем политическая обстановка неминуемо должна была втянуть его в борьбу партий. Духовенство получило право избирать и быть выбранным в Государственную думу. Депутаты из его числа примкнули к различным партиям и начали принимать участие в дебатах, причем в качестве ораторов от своих партий. Но русское общество, не искушенное в тонкостях парламентаризма, было склонно воспринимать эти партийные речи как позицию духовного сословия и яростно реагировало на его якобы реакционные настроения. Правительство же и иерархи, напротив, демонстрировали свое возмущение неожиданным для них либерализмом духовенства. Обсуждение бюджета Святейшего Синода дало думским партиям повод для резкой критики в адрес приходского духовенства, на которое возлагалась ответственность за все пороки государственной церковности. Несправедливость подобных обвинений не требует опровержения. Ситуация осложнялась еще и тем, что правительство старалось организовать духовенство в проправительственную партию (см. § 9). Образовались крайне правые группы духовенства (среди их членов были и монахи, и епископы), исповедовавшие шовинизм. Их журналы не только проповедовали соединение самодержавия и православия, но и подстрекали против евреев и католиков. Епископы и священники из этих групп развернули в своих проповедях активную монархическую агитацию, которая не пресекалась правительством и Святейшим Синодом, а следовательно, по мнению общественности, была ими одобрена. Но в общем и целом этот экстремизм небольшого меньшинства и риск втянуться в борьбу политических партий оставались поверхностными явлениями [1304].