История с «летающими тарелками»

Пеэтер вспомнил, что он сам говорил Марью об опасности волнения при высоком кровяном давлении, и слова Рихо прозвучали для него насмешкой.

— Куда ты дел Мадиса? — крикнул он ещё яростнее.

— Да не ори ты! — сказал Рихо совсем испуганно.

Он подошёл к радиоприёмнику и включил его громко, чтобы музыка заглушала голос Пеэтера. На время ареста Рихо было строжайше запрещено принимать гостей, и об этом были извещены соседи. Если сейчас Пеэтер не успокоится и будет продолжать орать, то шум легко могут услыхать за стеной, и тогда жди вечером новых объяснений с отцом.

— Ты просто удивительный человек, — заговорил Рихо тихо. — Я ведь ни в чём тебя не упрекал. И порку принял за тебя молча. Это, конечно, не значит, что я молчал, когда меня драли, но твоего имени я не назвал. Потому что настоящий друг ради дружбы может всё вытерпеть. Дружба — великая вещь. Ты кричишь на меня, а я прошёл ради тебя через огонь чистилища.

— Какого ещё чистилища? — пробормотал Пеэтер.

Порыв его ярости внезапно утих. Действительно… Рихо казался по-своему прав. Каждую вещь можно видеть по-разному. Фактически Рихо уже понёс наказание, суровое наказание.

— Мой старик называет порку «огнём чистилища», — продолжал Рихо. — Он говорит, что она очищает душу. А на самом деле ничего не знает ни о душе, ни о воспитании детей. Он знает только свои автомобильные моторы. Но душа человеческая гораздо сложнее и чувствительнее любого мотора, честное слово. В радиопередаче для родителей это объясняли, один специалист объяснял. Он сам сказал, детей вообще нельзя наказывать телесно — порка может послужить причиной всевозможных душевных травм.

— Ого! — удивился Пеэтер.

— Душевная травма вроде душевной раны. Наказание телесное, а раны образуются в душе.

— Действительно интересно.

— Ещё бы не интересно, — согласился Рихо. — А попробуй объясни это моему папаше! Он знай твердит, что я становлюсь хулиганом. А тот спец, там в радиопередаче, говорил, что телесное наказание может вызвать у ребёнка упрямство и отчуждение от родителей, и такому ребёнку гораздо легче стать хулиганом, чем тому, у которого дружеские и доверительные отношения с родителями.

— С чего это ты начал слушать передачи для родителей? — спросил Пеэтер.

Такие познания Рихо в области детского воспитания вызвали у него глубокое почтение.

— А что мне остаётся, целыми днями сиди и слушай радио, — сказал Рихо и вздохнул. — Сижу в одиночестве. Теперь, когда ты пришёл, мы могли бы, пожалуй, придумать кое-какое развлечение.

— Гм. Что, например?

— Ну… выйти хотя бы на немножко во двор. Даже в настоящей тюрьме бывает время прогулки, неужели я должен тут чахнуть, как какая-то спящая красавица?..

Он говорил не переставая, долго и красиво. Он сказал, что если его лучший друг — Пеэтер — теперь отвернётся от него, то он станет, в конце концов, хулиганом и в этом не будет ничего удивительного. Неужели Пеэтер действительно хочет взвалить на себя столь тяжкую ответственность? Как бы там ни получилось с Мадисом в тот раз — глупая, конечно, история, — но из-за этого не стоит долго злиться. В жизни и не то случается. А сейчас, надо надеяться, ребёнок в полном порядке? Ну вот, радостно слышать, что с ребёночком ничего плохого не случилось. А о том, как Рихо в тот раз досталось от крикливой тётки, даже не стоит и вспоминать, это вообще не тема для разговора, главное — дружба, и во имя дружбы надо быть готовым на всё. С Мадисом, конечно, они немного перемудрили, ясное дело, но зато впредь надо постараться быть умнее. Ошибки для того и совершаются, чтобы на них учиться. А то как же иначе?

Пеэтер молча слушал речь Рихо и вынужден был в душе признать, что отнёсся к своему другу несправедливо. Мало ли что случается в жизни! Друг — несмотря ни на что друг. Надо только постараться впредь быть поумнее.

— Ну так как же? — спросил наконец Рихо. — Сделаем небольшую вылазку?

— Я не знаю, — колебался Пеэтер. — Как бы не вышло новых неприятностей.

Рихо принялся объяснять, что нет оснований опасаться неприятностей. Отец и мать никогда не приходят домой раньше вечера. Старик каждое утро берёт с собой бутерброды и кофе в термосе, а мать обедает на работе в столовой. Он, Рихо, обедает тем, что остаётся от завтрака. Подогревает или ест холодным, как захочет. Так что его всё-таки не держат на одной воде и чёрством хлебе. Только свежего воздуха он лишён, хотя свежий воздух, как известно, крайне необходим растущему организму.

— А соседи? — спросил Пеэтер.

— Мы оставим приёмник играть. Тогда соседи ни о чём не догадаются. А из дому придётся выбираться, конечно, очень тихо. А когда вернёмся, ты снова запрёшь меня снаружи и положишь ключ под коврик. Только и всего.

Последние сомнения Пеэтера Рихо развеял тем, что решил для надёжности немного замаскироваться. Он нашёл в шкафу марлю и бинты и попросил Пеэтера помочь ему основательно замотать голову.

— Только щёлку для глаз оставим, — сказал он. — Тогда меня никто не узнает.