История шрамов

Когда я поздно вечером услышала стук в дверь, первое, что я испытала — дикий ужас. После того, как Даррен уснул, я ходила на дому по цыпочках, и даже воду в ванной открывала еле-еле, чтобы ни в коем случае не разбудить его — мне казалось, что так я точно доживу до утра, а что будет, если он проснется, будучи пьяным, и с его безумными идеями в отношении меня, я не знала, да и проверять не хотела. Сегодняшний вечер и так стал чуть ли не апогеем всех моих кошмаров, и этот стук, кто бы ни явился на порог, был самым ужасным звуком из всех, что мог сейчас раздаться.

Я выбегала из ванны так быстро, как могла, надевая все, что попадалось под руку, паникуя все сильнее. В конце концов, плевать — схватив толстовку у входа, я натянула ее, поверх одних майки и трусов, совершенно не забочусь о том, как выгляжу. Даже не удосужилась спросить, кто там явился, да хоть сам черт из преисподней, лишь бы перестал барабанить и поскорее убрался отсюда.

Когда я открыла дверь, в спешке убирая мокрые пряди от лица и пытаясь разглядеть в темноте пришедшего, то в первую секунду не могла вымолвить ни слова, совершенно точно не ожидая увидеть на пороге Алька. Он что-то говорил... Что он говорил? Я отвлеклась на то, чтобы спешно закрыть дверь — не дай бог Даррен услышит чей-то голос и проснется — а после снова повернулась к парню, пытаясь проанализировать все им сказанное.

Бред какой-то. Жалость к таким, как я? Больше никогда не увидимся? Он что, пьян? Да и выглядит совсем уж неважно…

— Эй, — я попыталась его нагнать, — Что... Что ты говоришь такое? Что с тобой произошло?

— Это что? — он снова сбил меня с толку своим вопросом, — Какого хуя ты ещё здесь, когда с тобой делают такое? Этот ебасос ещё внутри?

Черт. Черт-черт-черт. Отчего-то первое, что я испытала, когда поняла, про что спрашивает Альк — дикий ужас. Не знаю, как он понял и почему ему есть до этого дело... Но я не могла допустить, чтобы Даррен в пылу пьяного угара просто взял и переломал ему ноги, или того хуже... Он мог, я знаю. Да и ввязывать во все это Алька...

— Пожалуйста, тише, — округляя глаза, я потянула парня еще дальше от крыльца, по крайней мере, попыталась. — Не кричи... — соображать было сложно, ведь я до сих пор не понимала, зачем Альк пришел и чего от меня хочет, вряд ли же, чтобы просто наорать на меня, — Давай отойдем, пожалуйста, и ты скажешь, зачем пришел, — последнее я говорила, стараясь уже настойчивее утянуть парня за собой.

Я думала лишь о том, чтобы не дать случиться самому страшному — встрече этих двоих.

— Ты совсем тупая?! Ты сейчас вернёшься к нему в дом, сделаешь вид, что всё в порядке, а на утро ещё и отсосёшь?! Настолько тебе похуй на саму себя?!

Я снова привычно замерла, как бывало каждый раз, когда он вот так склонялся надо мной и кричал. Но не от страха перед Альком — а потому что могла лишь думать о том, что его крик может услышать Даррен.

— Знаешь, если тебе и впрямь настолько похуй, что ты сейчас пытаешься меня заткнуть и отвести от дома, то правильно я сделал, когда решил тебя послать, — не унимался Альк, — Помирай здесь одна. Я не обязан решать твои проблемы, дура. Ты так нихуя и не услышала из того, с чем я пришёл.

Если бы у меня были силы закатить глаза — я бы так и сделала. Но я лишь продолжала выслушивать его тираду, чувствуя чуть ли не вселенский груз усталости на своих плечах. Я не заслужила еще и это. Выслушивать обвинения от того единственного, к кому я была неравнодушна. И за что? За то, что его самого я и пыталась защитить от прогнившего насквозь болотца своей жизни? Альк, ну вот нахера тебе лишние проблемы?

— Он пристрелит тебя, — с абсолютно каменным лицом ответила я. — А утром скажет копам, что это ты пробрался в наш дом и изнасиловал его дочь. Может, конечно, и не отвертится — но какая разница, в общем-то, если ты будешь уже мертв. Тебе оно надо? Мне вот — точно нет. У тебя своя жизнь, Альк... Хорошая, со всякими перспективами... А я уйду. Обещаю тебе, что сбегу. Ладно?

Последнее, кажется, было откровенным враньем, но мне нужно было спровадить этого парня как можно скорее. Лишь бы он не наворочал того, о чем будет жалеть потом всю жизнь. Если, конечно, еще останется в живых.

— Ну так и иди нахуй, как я уже сказал,— прорычал парень напоследок, отворачиваясь и двигая прочь.

Ну вот почему мне самой не насрать, что он думает обо мне и моей жизни? Почему я так легко ведусь на его слова? Ты ведь добилась того, чего хотела, Ванда. Альк уходит. Ему не угрожает больше ничего.